Онлайн книга «Все горят в аду»
|
– Я... Я не... – Что? – Я не хочу умирать. – Громко, уверенно, зловеще: – Я не хочу умирать! И тут безумие отступило – так же быстро, как нахлынуло. Она тихонько подлетела к Маркусу, перешагнула через него, склонилась над ним. Шлепнула его по лицу. Крылья бабочки не могли бы коснуться нежнее. Шелковым голоском она сказала: – Никому не охота умирать. Но тут уж ничего не поделаешь. Она достала пистолет и нацелила его прямо в лоб Маркусу. – Суууууука! – раздался последний крик Маркуса. В коридоре, на двенадцатом этаже никто не слышал выстрела в номере 12-101. Мини-люкс. Было слышно только включенное на полную громкость радио "Боуз Вэйв", – группа "Бахман-Тэрнер-Овер-драйв" наяривала "You Ain't Seen Nothing Yet". * * * Отель и казино "Юнион плаза", переименованный владельцем в "Плаза Джеки Гоэна" (на вывесках в основном значилось прежнее название "Джеки" – у Джеки явно было туго с деньгами), – располагался одновременно в высшей точке Фремонт-стрит и на дне вселенной. "Плаза", с ее дряхлыми, облезлыми изнутри и снаружи стенами, напоминала изможденного игрока, пьяно бормочущего: "Я отыграюсь, я обязательно отыграюсь". Реликт – вот подходящая характеристика для "Плаза". Призрак былого, когда казино добавляло толику блеска короне Лас-Вегаса. Но было это, по-видимому, очень давно. Сюда больше не ходили повесы. Сюда больше не ходили прожигатели жизни. Никаких кутил, если они там когда-то и бывали. Однако "Плаза" кое-как держалась – на дешевых шлюхах и двадцатипятицентовых рулеточных фишках. Полчища населявших ее живых трупов давно уже не играли на деньги. Они играли на свою жизнь и на свои последние шансы. Но даже при таком раскладе заведение умудрялось выигрывать. Оно опускало своих клиентов на одну ступень ниже. Парис вошел в дверь. На двери красовались золотые, нанесенные с помощью трафарета буквы "Юнион плаза". Ниже – девиз "Плазы": "Живи с удовольствием!" Даже на дверях морга этот призыв смотрелся бы более уместно. Парис прошел через "Омаха лоунж" – где, как обычно, играли "Санспотс", – прошел через "Омаха бар" – где, как обычно, пили алкаши, – к игровым столам, где занимались своим делом игроки. За одним из столов для блэк-джека метал карты Брансон. Брансон не стал здороваться с Парисом за руку. Если ты крупье и у тебя разгар смены, тебе не стоит подавать людям руку. Всевидящему оку в потолке это не по нраву. Рослый, не слишком худой, но и не грузный, Брансон был абсолютно невыразителен, если не считать физиономии. Такую физиономию не забудешь. Она у него была как изрезанная доска. Словно какой-то старый чурбан оставил ему в наследство свои морщины, складки и трещины. Возьмите газету, скомкайте ее, потом разгладьте. Посмотрите на нее. Перед вами Брансон. Прибавьте голос, звучащий так, будто его обладатель появился из чрева матери с сигаретой в зубах. Парис сел за стол для блэк-джека, посидел немного, но играть не стал, а потом, когда вокруг стола сгрудились игроки, освободил место. Нельзя занимать место людей, собравшихся рискнуть деньгами. Всевидящему оку это не по нраву. В итоге Парис приземлился в баре "Омаха", неподалеку от входа в "Икс-Эс" – местный балаган с гологрудыми танцовщицами, которых не брали ни в "Юбилей", ни в "Фоллиз", ни даже в "Сплэш", с безымянным певцом, поклоняющимся Пэсти Клайну, и Бакстером Филдингом, фокусником, который был бы ровно столь же известен, если бы у него не имелось имени – как у певца. Вскоре смена закончилась, и Брансон пошел в бар, к Парису. – Ну, – прохрипел он, – что происходит? – Как дела, Брансон? – Нормально. Дерьмово выглядишь. – Такой уж человек Брансон – глупостей от него не услышишь. Ни в жизнь. – Спасибо, – сказал Парис. – Дать тебе фишек? Немного деньжат скинешь, а? – Брансон перебросил несколько красных кружков из руки в руку. В правилах не было оговорено, что крупье может снимать фишки со стола. Это тоже не нравилось небесному оку. Но Брансон не всегда обращал внимание на небесное око. – Первая ставка за счет заведения. – Не. Спасибо. – Выпьешь? Съешь чего-нибудь? Парис покачал головой: ни то, ни другое. – Да, кстати, рад тебя видеть. Брансон улыбнулся. Трещины на его физиономии разгладились, как складки на пищевой фольге. – А. Да. Точно. Так чего говоришь-то, может, к делу перейдем? Чем я могу тебе помочь? Или – как ты выражаешься: "Чем ты мне можешь помочь?" Парис, без обиняков: – Деньгами. – Сколько? – Тысячи. Миллионы. Сколько унесешь. Голова Брансона покачивалась из стороны в сторону. – У всех есть план, как заработать. На мое счастье, в каждом плане находится место для меня. – У тебя связи. Ты знаешь людей. – Да, я знаю людей. По-моему, ребята всегда приходят ко мне – те, у кого на шее петля и они вот-вот задохнутся от отчаяния. Они всегда приходят ко мне за помощью, потому что я знаю людей. Я должен свести их с тем-то и тем-то – и тогда все будет хорошо. Я, типа, фокусник такой, иллюзионист, – вчера было плохо, завтра будет хорошо. Парис почти безуспешно пытался уразуметь, о чем говорит Брансон. – Точно: как только ты влип, так сразу поговори с Брансоном. Он знает, как помочь человеку. Он знает, как все уладить. Ты верно сказал, приятель. Ты фокусник, этот, ну, как его, инкассатор... Брансон два раза кивнул, потом сказал: – Прежде чем ты двинешь дальше и задашь вопрос, с которым пришел, спроси кое о чем у себя. Спроси у себя: "Если Брансон простой крупье в каком-то задрипанном казино у черта на рогах, то что он может предложить: лучшее будущее или просто другое?" Парис не знал, что ответить. Он не подготовился к уроку философии и никак не ожидал найти в дилере блэк-джека преподавателя. Поэтому Парис повторил: – Ты знаешь людей. – Видать, не тех знаю. – Слушай, я не в курсе, кто там и чего, но я тебе прямо скажу. Ты можешь зашибить нормальные бабки. – Наркотой не торгую. – Речь не о наркоте. Речь о музыке. – Ну, если ты решил шутки со мной шутить... Парис оборвал Брансона бойкой жестикуляцией: – Брось, брось. Ты знаешь Яна Джермана? – Певец, что ли. Говном захлебнулся в Лос-Анджелесе или что-то типа того. – Ага. Брансону стало противно: – Сраный Лос-Анджелес. – У меня есть его запись. – Его за... – Его последняя музыка. Она у меня. |