Онлайн книга «Час ворона»
|
– Тогда я обо всем забуду, как о страшном сне... Кстати, Станислав, я надеюсь, выйдя сейчас на улицу, вы тоже забудете о нашем разговоре, как о ночном кошмаре. – Конечно. Меня здесь не было. Я искал капитана Верховского вплоть до звонка графа Монте-Кристо. – Вот и отличненько. Прощайте, Станислав. – До свидания. – Хм! А вы оптимист. Ну, будь по-вашему – до свидания. Да, я оптимист. Я надеюсь, что, пока сумасшедший садист будет играть со мной «в гестапо», Большой Папа определится с балансом сил и что стрелка весов судьбы сместится в нужную мне сторону, и, быть может, я, умирающий, успею взглянуть хоть одним глазком, как папины «быки» штурмуют дачу-тюрьму. Если у меня к тому времени останется хотя бы один глаз. Единственное, на что я не рассчитываю, так это на быструю и легкую смерть от руки-крыла или пальца-клюва. Человек со шрамом после событий сегодняшней ночи не снизойдет, не удостоит меня такого желанного подарка, как быстрая, мгновенная и легкая смерть. До порога офиса Большого Папы меня проводил юноша-клерк. Молоденький служащий вежливо распахнул дверь, учтиво пожелал «всего доброго» и тихонько прикрыл за моей спиной жалкого вида дверцу с грубо намалеванной тройкой на лицевой стороне. Выйдя на улицу, я попал под дождь. Слава богу, не проливной. Грибной, моросящий дождик, нудный, как сварливая бабуся. До метро добежал бегом, благо совсем близко. Купил две розы, белую и красную. Сжал в кулаке, словно сухие листья, оставшиеся купюры и принялся отчаянно голосовать, ловить машину. Денег у меня не много, однако более чем достаточно, чтобы по-царски оплатить автопробег длиною в полтора километра. Было бы чуточку побольше времени, я бы и так добежал минут за двадцать до нужного дома на улице Беговой, рядом с ипподромом. Так уж удачно сложились обстоятельства, что офис Большого Папы оказался относительно рядом с домом, где проживает звукорежиссер Ленечка Стошенко. Повезло, что офис Большого Папы расположен в центре. В центре города живет великое множество моих знакомых. Мне-то повезло, а вот Ленечке наоборот. На разъезды по Москве времени нет совсем, а здесь, на Беговой, кроме Стошенко, живут еще только двое знакомых – нищий, как и положено людям его профессии, поэт-лирик и обнищавшая кинорежиссерша-пенсионерка. Леонид Стошенко – единственный, обремененный кое-какими деньгами знакомец в этом районе, у него и попрошу финансовой помощи. Времени в обрез, и придется просить у Ленечки взаймы, выдвигая самые убедительные и весомые аргументы. Практика последних часов показала, что эффективнее всего силовой метод убеждения, а самый весомый аргумент – удар или выстрел. Стрелять не из чего, придется бить. Тачку поймал быстро. Даже деньги в кулаке не успели промокнуть. – Куда ехать? – спросил моложавый водитель пошарпанного и разбитого, однако «Форда». Это судьба! Из Подмосковья в столицу Лысый вчера привез меня на «Форде», и вот опять предстоит прокатится на автомобиле той же породы! Паренек за рулем мне понравился. Весь какой-то разбитной, растрепанный да взлохмаченный, вдобавок в кожаной куртке с тисненой на спине надписью по-английски «Харли Дэвидсон». Ему бы больше подошло сидеть за рулем мотоцикла, но он устроился за баранкой «Форда». Такой парень, по определению, должен лихо водить тачку. – До ипподрома довезешь? Домчишь быстрее чем за десять минут, все бабки твои. – Заметано, садись. – Водителю хватило одного взгляда, чтобы оценить общую сумму зажатых в моих пальцах радужных бумажек и осознать выгоду предложенной сделки. – Гони! – Я плюхнулся на переднее сиденье, дверцу за собой закрывал уже на ходу. – К бабе спешишь? На свидание? – Разбитной водила покосился на розы. – Не угадал. – А кому цветы, если не бабе. – Мужику. – Ты что? «Голубой»? – Я – нет, а он, тот, кому цветы, – «голубой»... Слушай, земляк, я смотрю, ты лихо с тачкой управляешься, может, подождешь минут десять, пока я «голубому» розы вручу, и прокатимся за город, а? – Далеко покатимся? Я назвал ближайшую от интересующего меня дачного поселка железнодорожную станцию, но ее название оказалось водиле незнакомо. Тогда я вспомнил, как называется райцентр, который я посетил вчера во второй половине дня в компании с пенсионером-сердечником. – Как, говоришь, райцентр называется? Я повторил название городишки-райцентра. – Там еще рядом деревня есть... то ли Кондрашкино, то ли Кондрашево... – Ага! Деревня Кондратьево. В том же районе есть дачный поселок «новых русских», в него-то, в поселок, мне и надо попасть. – Знаю это место! – обрадовался владелец старика-»Форда». – Мы туда с чуваками за грибами катались. – Домчишь за час? – За час – слабо. За час пятнадцать долетим, если ты гаишникам... то есть гэбэдэдэшникам на ходу будешь бабки штрафные метать. – Согласен. – Про мильтонов договорились, а мой какой интерес? Сколько платишь? – А сколько просишь? – Триста баксов. – Ну, ты, брат, загнул! – Не хочешь, не надо. – Хочу. Будет тебе три сотняшки. – Три сотни отстегнешь сразу, авансом. Такое мое условие – стопроцентная предоплата. Учти. – Учел. Понимаю тебя, сам такой же, без полной предоплаты не работаю. – Ипподром, приехали! – Вон, к тому дому подрули. Ко второй парадной, о'кей? – Хокей. Беги, дари цветы своему гомику, мечи баксы, и полетели за город. – Десять минут обожди, и полетим, бегу! Я отдал водиле рубли из кулака, выскочил из «Форда» под дождь и, пробежав пять метров по мокрому асфальту, заскочил во вторую парадную. На втором этаже находилась квартира Леонида Стошенко. Я был у него в гостях два раза в жизни: с веселой компанией мы заваливались к Ленечке допивать то, что осталось недопито в кабаках после закрытия. С той же фатальной цифры «два» начинается код замка в подъезде, это я хорошо помню. Хлопнув первой парадной дверью, я спрятался от дождя и оказался возле вторых дверей с кодовым замком. Коробка замка старая. Вокруг кнопок, которыми пользуются наиболее часто, металл отполирован пальцами жильцов. Вокруг кнопок с двойкой, пятеркой и восьмеркой. Я набрал комбинацию, 2-5-8, замок не сработал, отстукал 2-8-5 и услышал сухой щелчок. Открыто! На второй этаж – бегом, марш! Прыгая через две ступеньки, встряхнул розы, распушил их, придал цветам, так сказать, товарный вид. Две розы (опять же фатальная двойка), белая и красная. С белой и красной розами связана примечательная, судьбоносная история, случившаяся с Ленечкой два (снова двойка!) года назад. Ленечка – особь нетрадиционной сексуальной ориентации... Впрочем, такая уж сегодня она, эта самая голубая ориентация, нетрадиционная? Педерастов к концу двадцатого века в России расплодилось великое множество. И как они плодятся? Ума не приложу... Гей Леонид Стошенко – актив. То бишь у него наступает эрекция при виде голой задницы собрата по полу. К своим тридцати трем годам Ленечка успел перевидать изрядное количество задниц, но не из-за того, что развратен по натуре, нет! Леонид Стошенко всегда мечтал о такой любви, чтоб одна и навеки. Мечтал и искал. И нашел. Ее звали Боря. Она была трансвеститом. Внешне – симпатичная женщина, и одевается, как женщина, и ведет себя, как женщина. От настоящей женщины Борис имел лишь пять отличий: кадык, необходимость бриться, отсутствие грудей, мужское имя и то, что писать ему приходилось все же стоя. Наиболее консервативная часть гей-общества осудила Ленечку за связь с Борисом. Ведь Борис так похож на женщину, а женщины, эти жирные тюлени, должны вызывать отвращение у истинного жреца голубой луны. Ленечка все понимал и соглашался с блюстителями гомосексуальных нравов, однако сердцу не прикажешь. Он влюбился, и он хотел ее видеть рядом с утра до вечера и особенно с вечера до утра. Два года назад Боря согласился... пардон, согласилась выйти замуж за Ленечку. Неофициально, конечно. На свадьбе гуляла добрая половина тусовки. Я там не был, но я видел свадебные фотографии. На фото счастливый Ленечка сжимал в кулаке красную розу, а Боря – белую. Красная и белая розы стали символами единения и любви «молодых». Геи очень романтичны, сентиментальны и обожают символизм. |