Онлайн книга «Сиротский Бруклин»
|
Я стал думать о слове «край»: край машины, край дороги, край зрения и то, что нависает над ним – надоедливое и нематериальное. Я ощутил тело своего автомобиля и тела тех, что двигались рядом; странно, что к ним никто никогда не прикасается. С другой стороны, соприкосновение автомобильных тел может вызвать настоящую катастрофу. Не висни перед моим слепым пятном, Фоун-боун! У меня было такое чувство, словно мой тик передался телу автомобиля и оно стремится прикоснуться к откосу дороги или к движущимся вокруг меня телам. И я не мог прогнать это чувство, пока снова не услышал ее голос. – Киммери. – Лайонел. – Я снова тебе звоню. – Но ведь телефонные разговоры из машины очень дорогие! – Я не плачу за них, – пробормотал я. Я был охвачен навязчивой техномагией, сотовый телефон соединял нас сквозь пространство и время. – А кто платит? – Один из тех дзен-буддистских швеймаров, с которым я вчера познакомился в машине. – Швеймаров? – недоуменно переспросила она. – Швейцаров, – поправился я. – М-м-м… – промычала Киммери что-то неопределенное. Кажется, она что-то ела. – Ты слишком часто звонишь. – Мне нравится говорить с тобой. Знаешь ли, вести машину… надоедает. – Я выпустил свой страх, позволив одному слову заменить все остальные. – Да, я понимаю, но знаешь… м-м-м… мне бы не хотелось сейчас впускать в свою жизнь нечто… безумное. – Что ты подразумеваешь под словом «безумный»? – Резкая смена ее тона поразила меня. Я представил, что звуки ее голоса пустились в какой-то удивительный танец, зачаровывающий мой мозг. – Видишь ли… парни обычно делают вид, будто понимают, что девушке необходимо предоставить свободу и не посягать на ее время, не мешать ее планам; они говорят об этом потому, что им известно, как девушка нуждается в подобных словах. Но в действительности они вовсе не собираются выполнять свои обещания. Я очень устала в последнее время, Лайонел. – Значит, ты считаешь, что я посягаю на твою свободу? – Я имею в виду твои частые звонки. Этого вполне достаточно. – Вот что, Киммери, выслушай меня. Дело в том, что я не совсем такой парень, с какими ты встречалась раньше. Моя жизнь связана внезапными тиками и судорожными движениями. Но с тобой все обстоит иначе, с тобой я чувствую себя другим. – Это хорошо, это замечательно, но… – Ты не понимаешь, о чем я толкую, – перебил я ее. – Но я только начала выходить из-под влияния. Я хочу сказать, что ты попросту сбил меня с ног, Лайонел. Ты… ошеломил меня, если тебе это еще неизвестно. Я имею в виду, что мне нравится говорить с тобой, но не стоит звонить мне три раза после того, как мы с тобой провели ночь вместе. Я замолчал, не зная, как понимать это занятное замечание. – И еще я хочу сказать, что только что пережила период безумия, Лайонел. – Какого рода безумия? – Такого, – слабым голосом ответила девушка. – Типа того, какое у меня с тобой. – Ты хочешь сказать, что у твоего любителя «ореосов» был синдром Туретта? – Меня охватил приступ ревности. Теперь-то я понял, что она коллекционирует нас, уродцев. Неудивительно, что мы так и рвемся к ней в руки, неудивительно, что она интересуется нашими симптомами. В конце концов, во мне не было ничего необычного. Или, точнее, мой здоровенный пенис был моим единственным достоинством. – А кто такой любитель «ореосов»? – Твой прежний бойфренд. – Да, но ты, кажется, как-то иначе его назвал. – Не обращай внимания. Некоторое время мы молчали. А мой мозг продолжал: «Туретт, тип-топ, хип-хоп, прыг-скок, симп-том, тон-тон…» – Я только хочу сказать, что не готова в настоящее время к сильному чувству, – добавила Киммери. – Мне нужно время, чтобы понять, чего я хочу. Пожалуйста, оставь меня хоть ненадолго в покое. – Думаю, ты можешь не продолжать, – бросил я. – Вот и хорошо. – Но… – Я внутренне собрался, ступая на территорию интимных переживаний, куда более непривычную для меня, чем территория Коннектикута или Массачусетса. – Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, когда просишь меня не спешить. Ты не хочешь пока принимать окончательных решений, чтобы слишком не грузиться, так? – Мн-н… – Или об этом ты тоже пока не желаешь слушать? Это меня смущает. – Нет причин смущаться, – заверила меня Киммери. – Но давай поговорим об этом позже. – Что ж, хорошо. – Пока, Лайонел. Звонок и перезвон сидели на заборе. Звонок упал. Кто остался? Дзинь! Дзинь! Дзинь! Щелчок. «Вы набрали номер два-один-два, три-ноль-четыре…» Приветкиммеризнаючтонедолжензвонитьтебеноятолькохотел… Щелчок. – Лайонел? – Да. – Прекрати. – Но… – Прекрати звонить. Это слишком, понимаешь. У меня было много неприятностей, как ты не можешь этого понять! Это бестактно! – Да. – Вот и хорошо, Лайонел, так что пока. О'кей? – Да. Кнопка повторного набора. Автоответчик: «Вы набрали номер…» Киммери! Киммери! Киммери! Ты там, Киммери? Ну вот опять проявление моего синдрома! Не успел я порадоваться тому, что выдалось утро, когда Туретт меня покинул, как на тебе, он снова тут как тут, хотя и в несколько необычном виде. Нажимая кнопку повторного звонка, я страдал от нового тика – звонков Киммери, который оказался таким же навязчивым, как повторение слогов или разглаживание чужих воротников. Мне ужасно захотелось выбросить сотовый телефон швейцара на поросшую травой разделительную полосу дороги. Вместо этого я набрал другой номер, который всегда держал в памяти, хотя уже давненько не звонил по нему. – Да? – Голос был усталый, скрипучий от прожитых лет, я хорошо его помнил. – Эссрог? – спросил я. – Да. – Пауза. – Это резиденция Эссрогов. Говорит Мюррей Эссрог. Прошу вас, назовите ваше имя. Я помолчал несколько мгновений, а потом ответил ему: – Съешь меня, Бейли. – Господи! – Голос чуть отдалился от микрофона. – Мама, мама, иди сюда. Я хочу, чтобы ты тоже послушала. |