Книга Пепел победы, страница 16 – Анатолий Гончар

— В третьей группе пара тепловых ударов.

— И что? — Ефимов искренне не понимал логику происходящего.

— Эвакуацию переносят в другое место.

— Куда? — Сергей понял, что у него не хватает матерных слов.

До озера, где они могли набрать воды, оставалось сорок минут пути. А там уже и до первоначальной точки эвакуации рукой подать. При наличии питья дотопать — раз плюнуть.

— Не определились.

— Черт! — выругался Ефимов. — Нам сейчас только до ротного два часа идти! — Чтобы представить себе маршрут, ему не надо было доставать карту.

Он и без этого помнил, где должен находиться командир роты и третья группа.

— Что, пойдем?

— А у нас есть выбор? — Вопрос оказался риторическим.

— Двигаем! — скомандовал Ефимов и словно только сейчас обратил внимание, насколько все же устали люди, идущие за ним.

Бесконечное движение, отсутствие сна, жара, обезвоживание давали о себе знать усталостью, заполняющей все. А тут еще и резкий переход от: «Вот-вот!.. Сейчас наберем воды, напьемся, а там три раза перебздеть, и на месте» до: «Два часа движения вспять, а затем идти неизвестно куда. Все это без воды, на жаре». К физической усталости добавилось давление психологическое. Это, конечно, был не слом, но идти стало еще тяжелее…

В конце второго часа люди едва передвигали ноги. Солнце пекло. Даже Ефимов, казалось бы, навечно привыкший к жаре, чувствовал, как его мышцы наливаются тяжестью от наступающего перегрева. Фигура в камуфляже, показавшаяся на пути, вызывала только одну мысль: «Дошли».

Вот только облегчения эта новость не принесла. Еще неизвестно, сколько предстояло топать до нового места эвакуации.

— Чего ждем? — нарочито бодро поинтересовался Ефимов у командира второй группы капитана Никитенко, встретившего их.

— Эвакуации наших немощных. — Капитан невесело улыбнулся.

Видимо, и его группе пришлось нарезать круги.

— Кому там поплохело? — К говорившим подошел лейтенант Кострыкин.

Его лицо налилось кровью, он тяжело отдувался, но в целом выглядел вполне удовлетворительно.

— Да какая хрен разница? — отмахнулся Никитенко.

Действительно, разве это имело какое-то значение? Раз он так вот пренебрежительно назвал людей, получивших тепловой удар, значит, ничего действительно серьезного им не грозило.

— Как их эвакуировать собираются?

— «Санитарка» выехала. А у вас вода есть? — Губы капитана ссохлись, на лице лежала соль.

— Нет, — качнул головой Кострыкин.

— У меня в рюкзаке осталась полторашка, но это резерв.

— А что же ты молчал? — тут же встрепенулся группник.

— Ясно. — Никитенко понимающе кивнул, огорченно вздохнул и повернулся, чтобы вернуться к своей группе.

— Подожди. — Ефимов начал сбрасывать рюкзак. — По сто граммов. — Он улыбнулся.

Капитан ответил ему тем же. Верхняя губа у него треснула, на коже выступила капелька крови.

— Помаду специальную надо купить, — поморщившись, заметил Никитенко, взял предложенную бутылку, открутил пробку и поднес к губам.

Пил он медленно, маленькими глоточками, смакуя, перекатывая по губам каждую капельку горячей влаги. Когда отстранился, вода в бутылке почти не убыла.

— Пей еще! — подбодрил его прапорщик, и капитан вновь приложился к горлышку.

Впрочем, сделал он всего лишь три глотка.

— Хорош. Перед смертью не надышишься.

Бутылка плавно перекочевала в руки Кострыкина. Тот пил шумно, большими глотками. Родниковая вода была теплой, но после болотной жижи казалась неимоверно вкусной.

— Уф! — довольно отдуваясь, Иван отстранил бутылку.

Воды в ней оставалось едва ли половина.

— Ну, блин! — Никитенко покачал головой.

Ефимов снисходительно хмыкнул и, ничего не говоря, убрал бутылку в карман рюкзака.

— А ты пить не будешь? — Иван выглядел удивленным.

— Захочу — попью, — ответил Сергей, в очередной раз решив перетерпеть.

Из глубины леса показался ротный.

— Какого хрена расселись? Ваня, где охранение? — Кречетов был не просто усталым, а донельзя вымотанным, поэтому нервным.

— По периметру, — ответив за группника, Ефимов повел рукой по сторонам, указывая на разведчиков, рассыпавшихся по лесу. — За каким хеком мы здесь?

Кречетов сделал вид, что не расслышал вопроса. Кострыкин скорчил недовольную рожу и принялся ковырять носком ботинка муравейник, высившийся над пеньком.

— У вас все в норме? — перескочил на другую тему ротный и тут же осведомился: — Михалыч, вода есть?

Ефимов собирался оставить минимальный запас на самый-самый крайний случай, но у него не повернулся язык соврать.

— Есть. — Он протянул руку к рюкзаку и вытащил наполовину опустошенную бутылку.

— О, здорово! — Ротный открутил пробку, сделал три глотка, закрыл посудину и спросил: — Я возьму? А то двоим уродам совсем хреново, — тут же спешно пояснил капитан.

— Бери. — Подобный альтруизм дался Сергею не без внутренних колебаний.

Как-никак у него тоже имелся десяток бойцов. Именно благодаря ротному они навертели на своих «спидометрах» на десяток километров больше прочих. Ну да ладно, чего уж там.

— Вода скоро будет. Доктор обещал подвезти, — подбодрил Кречетов.

— Понятно. А где, кстати, его носит? — поинтересовался Никитенко, так и не ушедший далеко.

— Дорогу никак не найдет, плутает где-то. Мы с ним уже по сотовому связывались. Говорит, где-то близко.

— А эвакуация где будет? — поинтересовался Иван, наконец перестав третировать мурашей, разбегающихся в панике.

— Рота Северова ищет площадку приземления. Если найдет, то будем эвакуироваться где-то поблизости, если нет…

— Ясен пень, пойдем по старым координатам, — с тоской в голосе закончил за капитана Никитенко.

— Угадал, — буркнул ротный, прихватил бутылку, направился прочь от дороги и вскоре скрылся за стволами сосен.

— Пойду. — Никитенко двинулся следом.

Ефимов некоторое время глядел им вслед, затем подхватил рюкзак.

– Я к головняку, – сообщил он группнику и, не дожидаясь ответа, зашагал в выбранном направлении.

Жара не спадала. Определив в охранение по одному человеку от каждой тройки, Сергей сел на рюкзак, прислонился спиной к пахнувшему смолой дереву и закрыл глаза.

— Товарищ старший прапорщик! — донесся голос Прошкина сквозь пелену полудремы.

Ефимов открыл глаза. Из-под расстегнутого маскхалата сержанта выглядывала тельняшка, пропитавшаяся потом.