Книга Акведук на миллион, страница 7 – Лев Портной

— Да нет же! При чем здесь я?! Там был какой-то незнакомец…

— У Нарышкиной?

Я заскрежетал зубами, а на губах собеседника блуждала снисходительная улыбка.

— В доме у генерала, — сказал я. — Вы смеетесь, а тут не до смеха. Неизвестный говорил о каком-то чудовищном преступлении. Оно еще не совершилось, а только планируется.

— И что? — Новосильцев смотрел на меня с умилением. — Они задумали свергнуть императора?

— Нет, слава богу, нет. Они хотят отстранить вас от императора.

— Меня? — В голосе статс-секретаря появилось раздражение.

— Шайку якобинцев, так они сказали, — пояснил я и добавил: — Уверен, что подразумевали вас, Поло, Кочубея и князя Адама.

— Тоже мне заговор! — рассмеялся Новосильцев. — Можешь, братец Воленс-Ноленс, добрую половину Санкт-Петербурга в заговорщики записать, да и Москву. Москву в особенности, там теперь прозябают все, кто прежнее положение утратил. И конечно, ненавидят нас, и мечтают государя отворотить от нас, а может, и интриги плетут. Но не стоит на них силы тратить. Бог с ними! Тоже мне заговор!

Я хотел возразить, но вошел лакей и доложил о прибытии князя Чарторыйского.

— Вовремя, — промолвил Николай Николаевич. — Зовите сюда…

— Я уже тут, — раздался голос князя Адама.

Он вошел в гостиную. Мы поднялись навстречу. Новосильцев и Чарторыйский обнялись, а затем князь Адам протянул мне влажную холодную руку:

— Здравствуй, граф Воленс-Ноленс.

— Подай-ка нам кофию, — велел Николай Николаевич лакею.

Чарторыйский опустился в кресло.

— Представляешь, Сармата [10] , наш Воленс-Ноленс раскрыл заговор, — усмехаясь, сообщил Новосильцев князю Адаму. — Или организовал? Мы еще не разобрались до конца!

Чарторыйский, настроившись на розыгрыш, с любопытством посмотрел на меня.

— Николай Николаевич, уверяю вас, тут дело серьезное! — с досадой нахмурился я. — Они замыслили что-то страшное! «Россия содрогнется от ужаса!» — незнакомец так и сказал. Александра Павловича обозвал человеком безвольным. А цель-то у них — навязать государю нового фаворита! Кого-то из старых вельмож. Мало того, сановник этот уже был у императора, но отказался от назначения. Получается, Александр Павлович сам и приглашал его! Понимаете, Николай Николаевич? А тот отказался, но отказался из тактических соображений!

— О чем это вы? — спросил Чарторыйский.

Слава богу, настрой на веселый лад у него пропал. Я хотел пересказать все с начала, но Новосильцев и тут перехватил инициативу. Он в двух словах поведал князю Адаму о моих злоключениях, да так, что под конец я и сам едва сдержался от смеха. Но к моему удовольствию Чарторыйский взволновался не на шутку.

— Кто бы это мог быть? — призадумался он. — Кого из прежних вельмож Александр может призвать?

— Они называли его Длинным, — подсказал я.

— Пален или Беннигсен, — ломал голову князь Адам. — И встречался Александр с ним, выходит, не посоветовавшись с нами…

— Потому что мы медлим, слишком медлим! — воскликнул я. — А императору нужен результат. Больше года прошло, только говорим, воздух сотрясаем! А что сделали? Коллегии упразднили! Либеральные преобразования, называется!

— Тебя, брат Воленс-Ноленс, не поймешь, — развел руками Новосильцев. — То ты на Поло нападаешь — не нравится тебе, что он служить пошел, то гневаешься, что сделано мало!

— Так ведь смотря как делать! Вы же сами провозгласили: «Ничего для себя — ни наград, ни привилегий!»

— Хороша привилегия! — воскликнул Николай Николаевич.

Вошел лакей с подносом, расставил три чашечки кофия и хотел удалиться, но Новосильцев удержал его:

— Савелий, стой тут с кофейником и подливай кофия графу Воленскому, как только заметишь, что его чашечка наполовину опустела.

Лакей поклонился и встал за моим креслом. Я пропустил колкости Новосильцева по поводу кофейных чашечек мимо ушей и продолжил:

— Невозможно заниматься преобразованиями, будучи частью системы.

— Воленс-Ноленс отчасти прав, — вступился за меня князь Чарторыйский. — Действительность сломает железной пятой. Именно потому и государь, будучи верен в душе передовым идеям, на деле ищет компромиссы со старыми сановниками.

— Почему же — отчасти?! — воскликнул я. — Вы же сами говорите: действительность сломает железной пятой!

— Потому что с другой стороны есть риск всю жизнь простоять на обочине истории эдаким фрондером, — ответил князь Адам.

Я сделал маленький глоток кофия и поднял чашечку к горящим свечам. Огонь просвечивал через нежный фарфор, изображенные в китайском стиле павлин и алые розы играли волшебными красками.

— Это веджвуд, — ревнивым голосом обронил Новосильцев.

— Вижу. — Я поставил чашечку на столик, лакей подлил кофия, я взглянул на князя Чарторыйского и с воодушевлением продолжил: — Я не предлагаю сидеть на обочине. И, по-моему, представился подходящий случай проявить себя. Давайте произведем расследование, выясним, что это был за генерал! — Я повернулся к Новосильцеву. — Вы доложите государю. Царь накажет его за произвол…

— Что мы доложим? — Новосильцев перебил меня с нотками раздражения в голосе. — И не нужно никакого розыска! С генералом и так все понятно. Кстати, а он-то что делал на черной лестнице?!

— Вот и я его спросил об этом! — обрадовался я. — Собственно, из-за моего вопроса и случилась потасовка. Думаю, старый ретроград вздумал волочиться за княжной!

— Ох, уж эта Нарышкина, — вздохнул Николай Николаевич.

— Выгнала нас обоих, — сообщил я.

— И правильно сделала!

— В разгар потасовки вышла на лестницу. Незнакомец кричал, что я вор, и требовал позвать людей! А она велела убираться обоим!

— Княжна Нарышкина дошла до того, что встречает кавалеров на черной лестнице, — брезгливо хмыкнул князь Адам.

— Генерал этот негодяй! Я спас его от разбойника! — вставил я.

Чарторыйский хлопнул себя по коленям от удивления. Новосильцев поднял палец: мол, об этом-то и запамятовали.

— Да! Братец, ты говорил, что спас этого генерала! Честно говоря, с тобою выходит совершеннейшая путаница!

— Никакой путаницы, — проворчал я. — Генерал пошел первым, а я задержался из желания досадить ему. Пусть, решил я, уйдет и мучается ревностью, пусть думает, что княжна все же пустила меня!

— Господи! — всплеснул руками Николай Николаевич. — Порою мне кажется, что слушаю юнца из кадетского корпуса!

— Так вот, — продолжил я, не обращая внимания на обидные выпады Новосильцева. — Генерал спустился вниз, хлопнула дверь, я подумал, что он вышел. Но оказалось, это кто-то еще вошел и сразу же напал на генерала. Неизвестный с сильным акцентом потребовал отдать то, что генералу передала Коломбина…