Книга Трепетные птички, страница 18 – Лев Портной

— Всем оставаться на местах! — приказал я. — А ты, зелень пузатая, пойдешь со мной!

— Ну почему опять я?! — взвыл Патрончик. — Возьми еще кого-нибудь! Сколько ж можно?!

— Кого ж мне еще брать?! — крикнул я в ответ. — Это ж десантники! На хрена мне такие заложники, которые умирают, но не сдаются?!

Теперь все стволы — и ментов, и спецназовцев — были направлены на меня.

— Майор Камицкий! — громко окликнул меня полковник госбезопасности.

— Молчать! — выкрикнул я и дал короткую очередь поверх его головы.

Один из десантников, воспользовавшись заминкой, бросился на меня, но я успел развернуться и встретил его ударом рукоятки в горло. Он захрипел и осел на асфальт.

— Олух! Зачем ты пошел в спецназ? Тебя, что, в детском саду не учили, что нужно быть космонавтом?! — проворчал я и крикнул: — Хватит испытывать мое терпение! Всем молчать и никому не двигаться!

Я подтолкнул Патрончика дулом в спину.

— Вперед!

Мы подошли к лежавшему на асфальте и умиротворенно глядевшему на нас капитану Авдееву.

— Медленно опускайся на землю! — приказал я Патрончику. — На корточки!

Он присел, а я, прикрываясь его телом, нагнулся и отцепил с ремня капитана наручники.

— А теперь — в машину! В «скорую помощь», живо! — я пихнул Патрончика.

Мы влезли в «рафик». Светлана и ее помощник таращились на нас.

— Кто тебя просил здесь останавливаться?! — крикнул я рыжему. — Вперед! На улицу Милашенкова!

— Твою мать! — громче обычного высказался он, завел машину, и мы тронулись с места.

— Никому не двигаться! — выкрикнул я в окно.

Однако милиционеры и десантники кинулись в автомобили. Я понял, что они последуют за нами.

— Притормози! — приказал я рыжему. — Открывайте заднюю дверь! Светлана, быстро! Патрончик, помоги ей!

Они выполнили мои приказы. На глазах у всех я приставил ствол к голове усопшего.

— Эй вы! — крикнул я нашим преследователям. — Я пристрелю этого несчастного! Следующей будет женщина! А потом — Патрончик! Если вы поедете за нами!

— Майор… — хотел вновь окликнуть меня Богачев, но его перебили.

— Товарищ полковник! — один из спецназовцев подбежал к нему с переносным телефоном в руках и протянул трубку.

— Слушаю, — произнес в нее полковник. — Да, товарищ генерал.

Его лицо мгновенно преобразилось. Из хладнокровного офицера госбезопасности он превратился в такого обескураженного человека, как будто ему приказали расстрелять диссидента, дали пистолет, но после того, как он нажал на курок, из дула вместо пули вылетел белый флажок.

— Кузьмич, ты, что, спятил?! Как это — пустить на самотек! — выпалил он в трубку.

Ему ответили что-то такое, от чего брови полковника поползли еще выше.

— Ну, хорошо! — полковник всплеснул руками, бросил трубку и командным голосом выкрикнул: — Демьяненко, ко мне!

Внимания на меня он больше не обращал. Я закрыл заднюю дверцу и приказал рыжему:

— А теперь гони что есть мочи! Адрес ты знаешь.

— Что там случилось? — спросил встревоженный Патрончик.

— Революция в Америке, — успокоил я его.

Минут через семь мы были на улице Милашенкова. Пока мы ехали, я как мог успокаивал Светлану.

— А дальше что? — спросил рыжий.

— Видишь, впереди административное здание, это бывший исполком. Перед ним повернешь направо, доедем до железнодорожной насыпи, а там — через тоннель, — ответил я.

Так мы оказались на улице Академика Комарова.

У подъезда моего дома стоял темно-зеленый «уазик», называемый в простонародье «батон». Это была военная «скорая помощь». Когда мы подъехали ближе, из подъезда два санитара вынесли на носилках мое тело.

— Вот сволочи! — воскликнул я. — Эй, Рыжий, отдай мне ключи зажигания. Я не хочу, чтоб вы уехали. Вдруг еще понадобитесь. Патрончик, Светлана, выходите! Вдруг потребуется ваша помощь!

Мы выскочили из машины.

— Эй вы! — крикнул я санитарам, собиравшимся грузить мое тело в «батон». — Куда это вы меня тащите?!

— Чаво?! — удивился один из них.

— Секи, Серый, у нее автомат! — еще больше удивился другой.

— Я вам сейчас почавокаю! — сказал я. — А ну разворачивайтесь и тащите назад свои дурацкие носилки и положите меня туда, где взяли!

— Кузя, ты чаво-нибудь понял? — спросил первый санитар.

— А тут ничаво понямать ня надо! — передразнил я его и, ткнув в нос дулом автомата, добавил: — Просто разворачивайтесь и несите мое тело туда, где вы его взяли.

Дверь подъезда открылась, и на улицу вышла моя замечательная соседка.

— Елена Владимировна, — обратился к ней второй санитар, — тут какая-то девушка… с автоматом…

— Саша! — воскликнула она, увидев меня. — Слава богу, что вы нашлись! Ситуация вышла из-под контроля. Нужно срочно…

— Заткнись! — заорал я в ответ. — Или я тебя пристрелю к чертовой матери, сука!

— Саша, Саша, — залепетала она, — выслушайте…

— Ничего я выслушивать не буду! Ситуация, видишь ли, из-под контроля вышла! Зато у меня все под контролем! Патрончик!..

— Труп какой-то, — пробормотал тот, глядя на мое тело, которое замешкавшиеся санитары не знали куда нести.

— Это не труп, это я, — объяснил я Патрончику. — Приглашаю всех на свое новоселье!

— Саша, выслушайте меня ради бога, — вновь взмолилась Елена Владимировна. — У нас осталось часа два, максимум — три. Если за это время мы не сумеем переместить вас назад в ваше тело, оно пропадет. И вы навсегда останетесь в том виде, в котором оказались сейчас.

— И вы решили заблаговременно отправить мое тело в анатомический театр! — подытожил я и крикнул санитарам. — А вы что встали?! Тащите носилки назад! Светлана, Рыжий, пойдете с нами. Патрончик, и ты не отставай!

Все дружно потопали на третий этаж. Я поднимался последним, подгоняя дулом Елену Владимировну.

— Саша, нам нужно срочно ехать в госпиталь. Только там мы сможем что-либо сделать, — причитала она, пока мы шли.

— Не морочь мне голову! — ответил я. — Мне все известно. Хочешь сделать из меня еще одного Искандурова. Не выйдет. Сейчас включим этот ваш анимаутер и быстренько поставим все на свои места.

— Да анимаутер-то сломался! — простонала соседка.

— Как это сломался?! — завопил я.

— Да вот так, — всхлипнула Елена Владимировна. — Витин ежик об него терся, и что-то там вышло из строя.

— Я этого ежика тебе, знаешь, куда засуну?! — выругался я.