Книга Трепетные птички, страница 29 – Лев Портной

— Итак, остается только пройти туда и прыгнуть вниз, — провозгласил Воронков, не обратив внимания на зубоскальство своего недруга.

— Кто будет первым? — с дрожью в голосе спросила Света.

— Давайте бросим жребий, — неуверенно предложил Гоша.

— Не надо, — неожиданно для самого себя услышал я свой собственный голос. — Я опущу туда свою правую руку, посмотрим, что из этого получится.

— Сцеволка ты наш, — с глумливым умилением откликнулся пьяный дух Искандурова.

Я глубоко вдохнул, шумно выдохнул и подошел вплотную к клубящемуся туману. Я остановился у самой кромки, поднял правую руку, но кто-то потянул меня за плечо. Обернувшись, я увидел Свету. Она смотрела на меня и то открывала, то закрывала рот, не решаясь что-то сказать.

— Непонятно, почему тебе так хочется, чтобы я сунул туда свой член?! Можно подумать, что он тебе так докучал! Кроме того, стоило ли мне возвращаться сюда, чтобы теперь пожертвовать им?! — ответил я разом на все ее возможные заявления.

— Да нет, ты не понял, — произнесла она и потупила глаза. — Я просто хочу сказать, что ты самый лучший мужчина, которого я только видела. Хоть ты и переломал мне все ребра.

— Девочка ты моя, — расчувствовавшись, я обнял ее и прижал к себе.

— Правда, ты самый лучший, — повторила девушка.

— Ладно-ладно, — ответил я. — Ты сейчас говоришь так, как будто мы расстаемся и насовсем. Ты не думай. Даже если я потеряю руку, целиком я туда не кинусь. Ну — все.

Я отстранил от себя девушку, повернулся лицом к туману и поднял правую руку.

— Саша! — окликнула меня Света.

— Ну что еще?

— Ты, что, левша?

— Нет.

— Тогда лучше уж левой рукой. И так, знаешь, мизинчиком, самым кончиком, как будто горячий чай пробуешь.

— А ты всегда чай мизинчиком пробуешь? — спросил я, поднимая левую руку.

В небе разразился оглушительный гром, засверкали молнии и на землю сошел Сатана.

— Что же вы делаете?! Держите же форму! — закричал он.

— Какую еще форму? — вырвалось хором у нас со Светланой.

— Это же хаос! Вы должны придать ему какую-то форму… — успел произнести Люцифер.

Мимо него с криком: «Я больше не могу! Оставьте меня, бесовское отродье!» — промчался Патрончик, а преследовавшие его разъяренные женщины повалили нашего друга, простите, Врага на землю и прошлись по нему табуном. Облегченно вздохнув — как-никак благодаря вмешательству Дьявола можно было, по меньшей мере, отложить на время свершение сцеволического подвига, я отошел от границы, отделявшей Зло от Хаоса, и направился к Черту, на ходу наблюдая, как зеленоволосая одалиска дернула жгут, майор, взвыв от боли, упал, а весь его гарем навалился сверху. Женщины в два счета распластали грешника, и какая-то счастливица оседлала его конек.

— Помогите! — вопил Патрончик. — Мужики, на помощь!

— Ну-с, я могу продолжать?! — осведомился изрядно помятый Сатана, и мы стыдливо отвели взоры от похабного зрелища.

— Вы должны придать ему форму, иначе вы все погибнете! — продолжал наш Враг.

— Опять мы чего-то должны! Да пошел ты в задницу! — выругался я.

А полтергейст Воронков спросил:

— Но как это сделать?

— Мысленно! Мысленно, разрази меня Жорик! — выкрикнул Люцифер.

— Да пошел ты в задницу! — повторил я.

Но он расправил крылья, поднялся в воздух и скрылся за тучами.

А я задумался над тем, как должен выглядеть хаос, но ничего путного в голову мне не приходило. Между тем клубящееся марево окружило нас со всех сторон. Оно пожирало все на своем пути; деревья и кустарник, пух и перья, степная трава и болотная жижа, — все растворялось в мутной кисее. Мои зверушки и Светкины старушки, Гошины гады и Искандуровы космачи в нестерпимых муках погибали в тумане. И единственным, кого это зрелище не то что не приводило в ужас, а напротив — утешало, был Патрончик, поскольку ряды страждущих одалисок заметно поредели и продолжали убывать. Света, полтергейст Воронков и пьяный дух Искандурова смотрели на меня с надеждой, готовой смениться отчаянием.

— Сделай же что-нибудь! — взмолилась девушка.

— Ну почему опять я?! Почему полтердур Воронков три года прохлаждался в болоте и за это время только и научился, что пьяных кобелей от своей бабы фаготом отгонять?! А этот пьяный Искандурик!..

— Да такого здесь раньше не было! — выкрикнул Игорь Анатольевич.

— Ну конечно! — огрызнулся я. — Именно с моим пришествием в царстве Сатаны воцарился бардак, и ад пришел в упадок!

— Да перестаньте вы препираться! Сделайте что-нибудь! Саша, ты же мужик! — опять взмолилась девушка.

Я хотел было развести руками в ответ, но вдруг меня осенило. Я подумал, что, поскольку хаос никакой формы не имеет, то ему какую ни придай, любая сойдет. Очевидно, Света по выражению моего лица поняла, что я почти разгадал этот ребус.

— Ну же! Ну! Ну, миленький мой, давай!

Но меня словно заклинило. Знаете, как бывает с игрой в слова? Тебе говорят: «Назови любой город», и ты, вместо того чтобы сказать «Париж» или «Баковка», начинаешь судорожно повторять: «Какой бы город назвать, какой бы город назвать?!» На ум только и лезли, что грязные носки в пыли под кроватью. И вдруг я вспомнил строчки какого-то поэта, которые вычитал в письме, отобранном мною у рядового Воробушкина во время политзанятий.

Любимая, жуй, когда ешь пастернак!

А если съешь, не прожевав его,

то в недрах твоих будут хаос и мрак,

как во времена ископаемых.

И я живо представил себе степь, поросшую пастернаком и сельдереем, и скелеты динозавров, пасущиеся в ней. В то же мгновение картина, нарисованная моим воображением, материализовалась или одухотворилась, — в общем, черт его знает, как оно происходит на том свете, — главное, что пал туман и погода прояснилась. Мы оказались посреди степи, по которой среди разбросанных грязных носков бродили, пощипывая травку, экспонаты палеонтологического музея. Сверху на землю падали редкие, но огромные, белые с желтоватым оттенком и красными вкраплениями, капли. Из-за жуткого смрада хотелось выдохнуть и никогда больше не вдыхать. Но несмотря ни на что, навстречу нам во главе со Светкиной маркитанткой и моим ослом спешили наши знакомые, спасенные чудесным образом. Всех их колотила нервная дрожь от пережитого ужаса.

— Нет, только не это!!! — заорал Патрончик, на которого набросилась вырвавшаяся из рассеявшегося тумана свора одалисок, посчитавших майора лучшим средством для снятия стресса.

— Это что? — спросила Света, с удивлением озираясь по сторонам.

— Плод моего воображения, — прокомментировал я окружающую обстановку.

— Да ты ж больной! — вырвалось у Воронкова.