Книга Тайный заговор, страница 29 – Филипп Ванденберг

— Я знаю о тебе больше, чем ты думаешь, — заявил он. — Но мы можем договориться. Присаживайся, нам необходимо кое-что обсудить.

Он подвел Шлегельмильха к столику и представил ему Жюльетт как свою спутницу жизни, что вызвало у Агостиноса еще большее недоверие. Однако он все же сел, заказал красного вина и спокойно произнес:

— Слушаю.

— Для начала скажи, где Титус, — сказал Бродка.

Шлегельмильх уставился на него со смешанным чувством удивления и гнева. Жюльетт испугалась, что этот тип, решив, что они пытаются одурачить его, бросится на Бродку, обещавшего сделку. Однако Шлегельмильх лишь молча пригубил вино и только потом встал, собираясь уйти. Но Бродка решительно усадил его обратно.

— Где Титус? — повторил он и добавил: — Если ты не ответишь на мой вопрос, из нашей сделки ничего не получится.

— Да что ты заладил про сделку? — не сдержавшись, вспылил Агостинос.

— Ну как же, — сказал Бродка, — ты продаешь мне свою тайну, а я продаю тебе свое молчание.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Бродка. Если ты не хочешь выражаться яснее, то разговор окончен. У меня есть дела поважнее.

Бродка украдкой огляделся, затем придвинулся поближе к Шлегельмильху и негромко произнес:

— Наверняка очень выгодно провозить людей из России, Украины, Ирана, Пакистана, Албании и бог знает откуда еще на золотой Запад. Думаю, будет очень жаль, если тебе придется оставить столь доходное занятие.

Агостинос Шлегельмильх не проронил ни слова. Он взял свой бокал и сделал большой глоток. По его лицу было видно, что он растерял всю свою уверенность. Проведя тыльной стороной ладони по губам, Агостинос наконец сказал:

— Уважаю, Бродка. Я от тебя такого не ожидал. Правда, не ожидал.

Бродка воспользовался случаем и стал давить сильнее.

— Кстати, устранять меня или Жюльетт — или нас обоих — было бы бессмысленно. Я оставил у адвоката запечатанный конверт, который откроют только в случае моей кончины. В этом письме — все подробности о наших взаимоотношениях.

Конечно, это было неправдой, но звучало достаточно убедительно. Шлегельмильх отпустил узел галстука и недоверчиво покачал головой.

— Кажется, я действительно недооценил тебя, Бродка. — Агостинос криво улыбнулся и добавил: — Ну хорошо. Что тебе нужно от Титуса?

— Немного информации, ничего больше. Титус кое-что рассказал мне, и я подозреваю, что он знает о структуре организации, которая преследует меня. Можешь считать, что ты тут вообще ни при чем. От тебя требуется только связать меня с Титусом. Он должен встретиться со мной.

— А если он не захочет?

Бродка пожал плечами.

— Ты имеешь на Титуса очень большое влияние. Поэтому позаботься о том, чтобы он захотел. Это уже в твоих интересах…

Агостинос скривился, будто от всей этой истории у него разболелась голова. Наконец он ответил:

— Ладно, так и быть, я попытаюсь. Но не думай, что я стану каким-то образом помогать тебе в дальнейшем. Эти люди, с которыми ты имеешь дело, очень опасны, Бродка. Они скрываются под маской набожности и любви к ближнему, но на самом деле там правит балом сатана. Это дьяволы, самые настоящие дьяволы.

Слова Шлегельмильха привели Жюльетт в ужас. Она почувствовала, как ее тело покрылось гусиной кожей. Если до сих пор она считала страх Бродки преувеличенным и наигранным, то теперь нисколько не сомневалась: он в опасности.

Бродка же слышал эти слова не впервые, а потому они мало тронули его. У него был план — докопаться до сути дела, — и никто не мог ему в этом помешать. Но помощь Титуса была необходима.

— Завтра утром жду звонка Титуса в «Гранд-отеле», — сказал Бродка. — В этом случае мы встретимся в течение дня. Где и когда — это я оставляю на его усмотрение.

Шлегельмильх кивнул.

— Итак, договорились. Я сделаю все, что смогу.

Когда они возвращались в отель на такси, Жюльетт была необычайно молчалива. Но ей понравилось, как Бродка взялся за это дело, особенно пришлась по душе идея о письме, якобы оставленном у адвоката. И даже признание Бродки, что эту историю он придумал, дабы Шлегельмильху не полезли в голову глупые мысли, не могло заставить не восхищаться им.

На следующее утро, в начале восьмого, когда Бродка и Жюльетт еще спали, зазвонил телефон. Заспанный Бродка дотянулся до трубки и пробормотал:

— Алло?

Человек на другом конце провода не представился, но Бродка сразу понял, что это Титус.

— Через три часа, ровно в десять, в соборе Святого Стефана, последний ряд.

И прежде чем Бродка успел ответить, в трубке послышались гудки.

Хотя на Кертнерштрассе и Штефанплац дул теплый ветер, внутри огромной церкви было настолько холодно, что дыхание конденсировалось белыми облачками. Жюльетт подняла воротник пальто.

В соборе было не так людно, как в обеденное время, когда здесь расхаживали многочисленные туристы и просто любопытные. И только один экскурсовод, работавший с группой японских пенсионеров, пытался рассказать о красоте пятисотлетнего строения на английском языке с сильным венским акцентом.

Титус уже ждал. Он сидел в последнем ряду и задумчиво смотрел в потолок. Бродка едва не прошел мимо него, потому что на Титусе был светлый парик из длинных, зачесанных назад волос. Бродка и Жюльетт сели на скамью справа и слева от Титуса. От него пахло спиртным. Титус поздоровался и сказал, обращаясь к Бродке:

— Прости за этот маскарад, но без парика я не решаюсь выходить на улицу. По крайней мере, в нем меня не узнают. — После небольшой паузы он напрямик спросил: — Что ты хотел?

Бродка закашлялся. Он не знал, с чего начать. Но затем, осторожно оглядевшись по сторонам и не увидев никого, кто мог бы подслушать их разговор, приглушенным голосом произнес:

— Титус, ты единственный, кто может мне помочь. И тебе не нужно бояться, что я когда-либо хоть словом обмолвлюсь о том, от кого у меня эта информация.

— Агостинос говорил, что ты на него давил.

— У меня не было иного выхода. Только таким образом я мог добраться до тебя. Поверь, я никогда бы не выдал Агостиноса. Честное слово.

— А кто она? — Титус кивнул в сторону Жюльетт.

— Моя спутница жизни. То, что я обещаю, касается и ее.

Жюльетт протянула Титусу руку.

— Мы раньше нигде не встречались?

Тот смотрел на нее как на посылку, которую не хотят принимать.

— Насколько я помню, нет. — Так и не подав руки, что для такого человека, как Титус, даже не считалось неучтивым, он обернулся к Бродке: — Речь идет о той старой истории?

— Если тебе угодно так называть то, что произошло со мной, — кивнув ему, сказал Бродка. — Вот только я тем временем обнаружил новые следы, и все они ведут в одном направлении…