Книга Король Артур и рыцари Круглого стола, страница 40 – Питер Акройд

Вдвоем с Кехадиусом они въехали в лес и, проскакав примерно с милю, увидели вооруженного рыцаря, который сидел возле источника. Конь его был привязан к дубу, а оруженосец возился с копьями. Рыцарь был погружен в глубокую думу и казался опечаленным.

— Почему вы так грустны? — спросил его Тристрам. — Я вижу, вы достойный рыцарь. Так возьмитесь же за оружие и сразитесь со мной!

Рыцарь ничего не ответил, но поднялся и велел оруженосцу подать копье и меч. Он сел в седло и, немного отъехав, ждал нападения. Сэр Кехадиус попросил у Тристрама разрешения первым испробовать свои силы.

— Пожалуйста, если хотите, — ответил тот. — Но вы уж постарайтесь.

Кехадиус выехал против неизвестного рыцаря, но был ранен в грудь, и на том поединок завершился. Тогда за дело взялся Тристрам.

— Рыцарь, вы славно сразились! — сказал он. — А теперь готовьтесь!

— Я готов, сэр, кто бы вы ни были.

Он взял копье и выбил Тристрама из седла. Этим Тристрам был удручен, однако выхватил меч и сказал:

— Спешивайтесь, сэр рыцарь! Окажите мне честь сразиться со мной пешим!

— С удовольствием! — и тот легко соскочил с коня, и завязался бой, который длился более двух часов.

— Добрый рыцарь, — сказал Тристрам. — Удержите ненадолго вашу руку. Назовите мне свое имя.

— При условии, что вы назовете свое.

— Тристрам из Лионесса.

— А я — сэр Ламорак Уэльский.

— Рад встрече, Ламорак. Мы уже вступали в бой прежде, и тогда я выбил вас из седла. Из мести вы послали королю Марку волшебный кубок.

— Довольно слов! Продолжим бой!

Тристрам бросился на противника, но Ламорак отбил удар. Долго и жестоко они сражались, пока оба не выбились из сил.

— Не доводилось мне прежде биться с таким сильным рыцарем, — сказал Тристрам. — Жаль будет, если мы изувечим друг друга.

— Сэр Тристрам, ради вашей великой славы я сдамся вам.

— Нет, вы говорите так из любезности, а не из страха передо мной, — Тристрам протянул ему свой меч: — Сэр Ламорак, я ваш пленник. Вы — храбрейший рыцарь на земле.

— Поклянемся никогда больше не сражаться друг с другом?

— Охотно.

И они поклялись вечно хранить дружбу.

Затем они подняли раненого спутника Тристрама, сэра Кехадиуса, и на щите отнесли его в домик егеря. Там они три дня выхаживали его, а потом оставили его набираться сил и поехали своим путем. Добравшись до каменного креста, Ламорак и Тристрам разделились.

Сэр Ламорак поехал налево по пыльной, заросшей травой дороге, где переплетающиеся ветви загораживали проезд. Он скакал, пока не добрался до часовни, и там оставил своего коня пастись. Пока он отдыхал, подъехал другой рыцарь, Мелиагонт, сын короля Багдемагуса. Не заметив Ламорака, он бросился на пол в часовне и оплакивал безнадежную любовь к королеве Гиневре.

Ламорак слышал его плач и стенания, когда же Мелиагонт в печали вышел из часовни, Ламорак приблизился к нему.

— Вы не заметили меня, — сказал он, — а я находился поблизости, когда вы изливались в жалобах. Скажите мне вот что: почему вы так пламенно любите королеву Гиневру?

— Почему? Такова моя судьба. Она — прекраснейшая дама на всем белом свете, и я брошу вызов каждому, кто посмеет это оспорить.

— Я готов это оспорить. Прекраснейшая на свете — Моргауза, королева Оркнейская, мать сэра Гавейна.

— Это не так. Я докажу свою правоту копьем.

— Так готовьтесь же к бою. Это будет славный поединок.

И они с великим гневом набросились друг на друга, копья их ударили с грохотом, подобным грому. Оба рыцаря упали с коней и завязали смертельный бой на мечах. Дикие вепри и те не столь свирепы.

В Погибельном лесу всегда происходят странные встречи, волшебные совпадения, таинственные исчезновения. [121] Случилось так, что к сражавшимся подъехали сэр Ланселот и его кузен Блеоберис и тут же узнали обоих рыцарей. Ланселот встал между ними.

— Что такое? — спросил он. — Вы оба — рыцари короля Артура, отчего же вы бьетесь друг с другом столь ожесточенно?

— Я скажу вам причину, — ответил Мелиагонт. — Я превозносил мою госпожу Гиневру и назвал ее прекраснейшей в мире, но Ламорак заспорил со мной. Он заявил, будто королева Моргауза Оркнейская превосходит Гиневру красой.

— Ах, Ламорак, — сказал Ланселот. — Не подобает вам так отзываться о своей королеве. Готовьтесь, я сам вызову вас на бой.

— Сударь, — отвечал ему Ламорак, — не хотелось бы мне ссориться с вами. Для каждого рыцаря его дама — прекраснейшая. Такова человеческая природа, и если я превозношу даму, которую люблю, это не причина гневаться на меня. Из всех людей на свете, за исключением только сэра Тристрама, с вами я более всего страшусь встречаться в битве. Но если вы решили начать сражение, я вынужден буду защищаться.

Тут вступил в разговор сэр Блеоберис:

— Господин мой Ланселот, Ламорак говорит верно. У меня тоже есть дама, и я тоже считаю ее прекраснейшей на свете. Станете ли вы сражаться и со мной? Вам хорошо известно, что Ламорак — один из храбрейших рыцарей на земле. Так спрячьте же меч, молю вас. Будем друзьями.

Сэр Ланселот смутился.

— Сэр, — сказал он Ламораку. — Я виноват перед вами. Простите меня. Если я был опрометчив, я готов загладить свою вину.

Они дружески обнялись и на том расстались.

Сэр Тристрам поехал через Погибельный лес другой дорогой. Он видел, как странные существа скользят между стволов, и слышал необычные звуки, похожие на стук молотков и звон колокола. Рыцарь продолжал искать приключений. По пути он встретил сэра Кэя, и тот заговорил с ним.

— Из какой вы страны? — спросил Кэй Тристрама.

— Из Корнуолла.

— Вот как? Не слыхал ни об одном добром рыцаре из Корнуолла.

— Это вы так говорите. А сами вы кто такой?

— Я — сэр Кэй.

— О, я знаю о вас. Говорят, вы самый задиристый и злоязычный из рыцарей. Храбрости вам хватает, но от вашего яда и гадюка может умереть.

Они поехали дальше вместе и добрались до моста, где караулил рыцарь, который отказался их пропустить, пока один из проезжих не вступит с ним в состязание. Кэй принял вызов и был выбит из седла. Звали того рыцаря, кстати говоря, сэр Тор.

Далее рыцари поехали на постоялый двор, и сэр Тор последовал за ними, и они вместе сели ужинать. Сэр Кэй и сэр Тор изрядно выпили и стали бранить и поносить рыцарей Корнуолла.