Книга Скульпторша, страница 93 – Майнет Уолтерс

Роз кивнула.

— Именно поэтому вы и расписывались в журнале гостиницы под фамилией Льюис. Кого вы боялись больше: миссис Кларк или собственных родителей?

— Мы боялись всех, но в особенности Эмбер. Она была болезненно ревнива и завистлива.

— Она знала о том, что вам пришлось сделать аборт? Олив отрицательно покачала головой.

— Нет, об этом знала только мать. Я не рассказывала об этом отцу, не говоря уже об Эмбер. Ведь ей одной разрешалось заниматься сексом в нашем доме. И она не упускала случай. Она занималась им, как мне казалось, без конца. Мать заставляла ее каждый вечер принимать противозачаточные таблетки, чтобы она снова не забеременела. — Она скорчила гримасу. — Мать просто с ума сошла от ярости, когда узнала, что я тоже залетела. И мы обе понимали, что Эмбер этого просто не переживет.

— Поэтому вы решились на аборт?

— Возможно. Мне тогда казалось это единственным решением проблемы. Теперь, конечно, я жалею, что поступила именно так.

— У вас еще будет масса других возможностей.

— Сомневаюсь.

— Так что же все-таки случилось в ту ночь? — поинтересовалась Роз.

Роз уставилась на Олив, не мигая, сквозь завесу сигаретного дыма.

— Эмбер нашла вещь, которую Эдвард подарил мне на день рождения. Я хорошенько спрятала ее, но у сестры была привычка рыскать по чужим ящикам. — Она скривила губы. — Мне часто приходилось убирать назад те вещи, которые она вытаскивала у других. В результате все решили, что это я страдаю излишним любопытством и вечно сую нос в чужие дела. — Она обхватила запястье большим и указательным пальцами. — Это была пластинка с цепочкой, браслет, на которой висел амулет: крохотное серебряное кресло. На пластинке он выгравировал надпись Нарния Э.Т. Вы поняли, что он хотел сказать? Нарния — это ты. А Нарния, как вам известно, это небесная страна. — Она улыбнулась чему-то своему. — Я была очень довольна таким замечательным подарком.

— Он очень любил вас, — сказала Роз, и это было утверждение, а не вопрос.

— Со мной он снова чувствовал себя молодым. — Между век с редкими короткими ресницами опять выступили слезы. — Мы никому не причиняли вреда, а просто наслаждались обществом друг друга, продолжая встречаться по воскресеньям, отчего создавалось впечатление, будто у нас есть какое-то будущее. — Слезы потекли по щекам. — Жаль, что я так вела себя в то время, но мне было приятно его внимание и ухаживания. Никогда раньше я не испытывала подобного. Мне оставалось только завидовать Эмбер, у которой было полно воздыхателей. Она уводила их к себе в спальню наверх, и мать ужасно боялась сказать ей поперек хоть одно слово. — Она разрыдалась. — Они всегда смеялись надо мной, а я ненавижу, когда надо мной смеются.

«Какой же это был страшный и неуютный дом! — размышляла Роз. — Там каждый отчаянно искал любовь и не находил ее. Могли ли они все признаться в этом, если бы понадобилось?»

Она выждала, когда Олив немного успокоится, после чего спросила.

— А ваша мать знала, что вы встречаетесь с Эдвардом?

— Нет. Я сказала, что это один коллега с работы. Мы всегда соблюдали крайнюю осторожность. Тем более, если учесть, что Эдвард был лучшим другом моего отца. Если бы тот узнал о наших отношениях, это расстроило бы всех сразу. — Она помолчала. — Правда, в конце концов, это все равно их расстроило, и еще как!

— Они вас раскрыли.

Олив грустно кивнула.

— Эмбер догадалась в ту же секунду, как только обнаружила браслет. Я так и знала, что для нее не останется секретов. Еще бы! Серебряное кресло, Нарния… Разумеется, такой подарок мог сделать только Эдвард, который даже напоминал одного персонажа из той же книги Льюиса — Падлглама. — Теперь она замолчала надолго и сильно затянулась сигаретным дымом.

Некоторое время Роз с любопытством смотрела на нее.

— И что же она сделала? — так и не дождавшись продолжения истории, поинтересовалась журналистка.

— То же, что и всегда, когда она сердилась. Она начала драться: вцепилась мне в волосы и стала тянуть их в разные стороны. Это я хорошо помню. И еще она очень громко визжала. Маме и папе пришлось силой отрывать ее от меня. Кончилось все тем, что со стороны мы стали напоминать участников своеобразной игры в «перетягивание каната»: с одной стороны мой отец и я, с другой — Эмбер и мои волосы. Тогда мне показалось, что весь мир перевернулся с ног на голову. Эмбер визжала и не переставала кричать, что у меня роман с мистером Кларком. — Она горестно уставилась на стол. — Моей матери стало плохо: она побледнела и схватилась за живот, словно ее должно было вот-вот вырвать. Я понимаю: никому не нравится, когда старики начинают ухаживать за молоденькими женщинами. Я часто видела это и в глазах администратора в «Бельведере». — Она нервно покрутила сигарету в пальцах. — Но теперь-то я понимаю, что это было потому, что мать уже знала и об отношениях отца с Эдвардом. Вот почему ее тошнило, а меня мутит и до сих пор.

— Но почему вы не стали ничего отрицать?

Олив с печальным видом затянулась сигаретой.

— В этом не было смысла. Она понимала, что Эмбер не врет. Наверное, ей это подсказывало и шестое чувство. Бывает так, что вы что-то узнаете, и тогда все, что раньше казалось странным и нелепым, вдруг проясняется и становится логичным и понятным. Так или иначе, но они начали орать на меня втроем, потом мать впала в ступор, а отец просто взбесился. — Она пожала плечами. — Я никогда раньше не видела папу таким злым. Тогда же мать выдала ему насчет аборта, и он принялся осыпать меня пощечинами, повторяя только, что я шлюха. А Эмбер в это время кричала, что он просто ревнует, потому что сам по уши влюбился в своего Эдварда. В общем, это было ужасно. — Глаза Олив наполнились слезами. — Так ужасно, что я сбежала из дома. — Она задумалась о чем-то, будто вспомнила нечто забавное. — А когда я вернулась на следующий день, то увидела на кухне море крови, а мать и Эмбер были мертвы.

— Значит, вас не было дома всю ночь? Олив кивнула.

— Да, и все утро.

— Но это же прекрасно! — Роз подалась вперед. — Мы сможем доказать это. Куда вы отправились?

— На пляж. — Она уставилась на свои руки. — Мне хотелось покончить жизнь самоубийством. Теперь я жалею, что тогда не сделала этого. Я просто сидела и думала о том, что произошло, и так прошла ночь.

— Но кто-то должен был видеть вас?

— Нет. Я не хотела, чтобы меня видели. Когда рассвело, я каждый раз пряталась за шлюпкой, когда слышала, что кто-то подходит ко мне.

— Когда именно вы вернулись домой?

— Около полудня. У меня не было еды, и я здорово проголодалась.

— Вы ни с кем не разговаривали по дороге? Олив еле слышно вздохнула.

— Меня никто не видел. Если бы я кого-то встретила, то, возможно, не находилась бы сейчас здесь.

— Как вы попали в дом? У вас был свой ключ?