Книга Уздечка для сварливых, страница 32 – Майнет Уолтерс

Беседа с адвокатами тянулась бесконечно медленно, увязая в деталях семейного законодательства 1975 года, согласно которому (Дагган утверждал, будто объяснил это Матильде) Джоанна вправе потребовать для себя солидное содержание.

– Миссис Гиллеспи не последовала моему совету, – сказал он, – и велела подготовить завещание, в котором все свое имущество она оставляет вам. Тем не менее в свете того, что миссис Гиллеспи полностью обеспечивала дочь, и того факта, что миссис Лассель не владеет лондонской квартирой, у миссис Лассель есть хороший шанс в суде вытребовать себе содержание. В таком случае выплата некоей суммы сейчас может оказаться хорошим выходом из сложившейся ситуации. Предлагаю проконсультироваться по этому вопросу с юридическим советом. Сара подняла голову:

– Вы несколько торопите события. Я еще не сказала, что согласна принять наследство.

Когда адвокат хотел, он мог быть довольно прямолинейным.

– А зачем вам отказываться?

– Из чувства самосохранения.

– Не понимаю.

– Наверное, потому, что у вашего порога не дежурила полицейская машина последние три недели. Матильда умерла при таинственных обстоятельствах, а я единственная, кто выиграл от ее смерти. Я бы сказала, что этот факт делает мое положение несколько уязвимым. Или я не права?

– Нет, если вы не знали о завещании.

– А как. мне это доказать, мистер Дагган? Он благожелательно улыбнулся:

– Давайте подойдем к делу с другой стороны, доктор Блейкни. Как ваш отказ от наследства докажет, что вы ее не убивали? Разве не начнут говорить, что вы просто испугались и что ваша попытка выдать смерть за самоубийство не сработала? – Он сделал паузу, но, когда Сара ничего не ответила, продолжил: – И никто не будет аплодировать вашему великодушию, потому что деньги все равно не вернутся к миссис Лассель или ее дочери, а отправятся к стаду ослов. По крайней мере, если вы примете наследство, эти женщины могут рассчитывать на некоторую компенсацию.

Сара смотрела мимо адвоката в окно.

– Почему она сделала это?

– Она говорила, вы ей нравитесь.

– Вы что, совсем ее не расспрашивали? Разве это нормальная ситуация, когда богатые пожилые женщины приходят ни с того ни с сего, чтобы составить новое, тайное, завещание, о котором их родственники ничего не должны знать? Разве вы не обязаны были отговорить ее? Ведь это могла быть сиюминутная прихоть, последствия которой мы теперь вынуждены расхлебывать. Люди говорят, что я чрезмерно влияла на пациентку.

Дагган повертел в руках карандаш.

– Сиюминутная прихоть?.. Первый раз она заговорила со мной об изменении завещания три месяца назад, и, если честно, я действительно пытался отговорить ее. Я тогда сказал, что, как правило, семейные деньги лучше оставлять внутри семьи, независимо от того, любит или нет владелец состояния своих детей. Я пытался доказать, хоть и безрезультатно, что она не должна считать деньги Кавендишей лично своими, а воспринимать их только как некий трастовый фонд, который необходимо передать следующим поколениям. – Он пожал плечами. – Миссис Гиллеспи и слушать ничего не хотела. Потом я посоветовал ей обсудить этот вопрос с вами. Тщетно. Она поставила жесткое условие: вы наследуете все, но не должны знать об этом заранее. Чтобы не возникло недоразумений, я убедился, что нежелательного влияния с вашей стороны быть не могло, о чем и сообщил полиции.

Сара была потрясена.

– Три месяца, – медленно повторила она. – Об этом вы тоже сказали полиции?

Адвокат кивнул:

– Они проверяли версию минутного каприза. Сара поднесла дрожащие пальцы к губам.

– Наверное, у меня был шанс доказать, что я не знала о завещании, если бы она написала его за два дня до смерти. А вот если она планировала этот шаг три месяца, то доказать мою неосведомленность – дело практически безнадежное.

Джон Хепгуд, сотрудник банка, откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

– Мне кажется, доктор Блейкни, что вы сосредоточились совсем не на том. Если мне не изменяет память, миссис Гиллеспи умерла вечером в субботу. Где вы были и что вы делали в это время? Давайте сначала выясним, есть ли необходимость доказывать ваше неведение о завещании.

– Я была дома, ждала вызовов.

– А вызовы были?

– Только один, около восьми часов вечера. Проблема оказалась несерьезной, хватило консультации по телефону.

– Ваш муж был с вами?

– Нет. В те выходные он уехал в Стратфорд. – Сара слабо улыбнулась. – Я не полная идиотка, мистер Хепгуд. Если бы у меня было алиби, я бы его уже давно представила.

– Тогда, я думаю, вам нужно больше доверять полиции, доктор Блейкни. Несмотря на то что пишут в газетах, там не одни идиоты.

Сара с изумлением посмотрела на него:

– Возможно, вы правы, мистер Хепгуд, хотя, если честно, я не верю в свою способность доказать, что я не убивала Матильду ради ее денег, и меня не покидает неприятное чувство, что и полиция знает об этом. – Она раскрыла ладонь и начала загибать пальцы. – У меня были мотив и возможность, а также я предоставила по крайней мере половину средств убийства. – Ее глаза блеснули. – На тот случай, если вы не знали, Матильда была отравлена выписанным мной снотворным, до того как ей вскрыли вены. Помимо всего прочего, я провела двенадцать месяцев в отделении патологии, так что прекрасно знала, как инсценировать самоубийство. А теперь подскажите хоть один довод в мою защиту, если полиция все-таки решит меня арестовать.

– Интересная проблема. – Белые брови Хепгуда строго изогнулись. – Что вы делали в субботу?

– Как обычно: работала в саду, убиралась в доме. Думаю, я провела большую часть субботы, подрезая розы.

– Вас кто-нибудь видел?

– Какая разница, видел меня кто-нибудь или нет? – Сара говорила с плохо скрываемым раздражением. – Матильду убили вечером или ночью, а я, разумеется, не садовничала в темноте.

– Что же вы делали? Проклинала Джека. Жалела себя.

– Красила стены в одной из спален.

– После того как целый день проработали в саду?

– Кто-то ведь должен этим заниматься, – отрезала Сара. Повисла короткая пауза.

– Очевидно, вы трудоголик, – заметил Хепгуд еле слышно. Эта женщина напоминала ему жену, тоже вечно неугомонную, никогда не останавливающуюся, чтобы обдумать, зачем она делает то или другое.

Сара улыбнулась:

– Большинство женщин трудоголики. Мы не в силах отречься от ответственности за порядок в доме лишь потому, что желаем сделать собственную карьеру. И нам достается с двух сторон, когда решаемся штурмовать мужские бастионы. – Она потерла усталые глаза. – Послушайте, все это не имеет никакого отношения к делу. С моей точки зрения, Матильда поставила меня в ужасное положение. Что бы я ни предприняла, я не избавлюсь от чувства вины перед ее дочерью и внучкой. Почему же не отойти в сторону и не предоставить им разбираться между собой?