Онлайн книга «Деревянный ключ»
|
— Здесь много «но». Во-первых, мы не можем быть уверены в результате. Даже если у нас все получится… — Что значит — если? Вы меня так уверяли в том, что все на мази… — Видите ли, Верочка, — встрял Беэр, — любой эксперимент, — даже тысячу раз удававшийся прежде, — может однажды провалиться. — Ну, предположим, что не провалился. В чем загвоздка? — В том, что мы не знаем наверняка, какими свойствами будет обладать наш ноцар, — ответил Мартин. — А во-вторых, — перехватил разговор Шоно, — очень велик риск того, что ноцар попадет в руки к нацистам. Вы понимаете, чем это чревато. — Вы же сами говорили, что без нас поблизости он долго не протянет! — Кто его знает… — Шоно поежился и словно вдруг постарел. — Но дело даже не в этом. — А в чем? — Дело в том, что для вас участие в эксперименте может обернуться гибелью. — Но я не буду подсматривать! — О, в этом я не сомневаюсь! — Так что же? — Марти, я могу рассказать? — Думаю, ты обязан. — Хорошо. Вера, когда Марти сказал вам, что его первая жена умерла родами, это была полуправда. Мы… я был уверен в том, что Мари — Шхина. Это была моя самая большая и непростительная ошибка в жизни… — Я догадывалась об этом. И понимаю, что вы, обжегшись на молоке, склонны дуть на воду. Не волнуйтесь. Я готова рискнуть. Мотя, тащите ваш саквояж! Жалко же будет умирать, не попробовав совершить настоящее чудо. — Ну вот, а я вам что говорил? — проворчал великан с удовлетворением. здравствуй здравствуй не знаю, как тебе а мне немного странно что я к тебе обращаюсь не скрою не ожидал ты же буддист это не молитва и слава богу и все же это противоречит всему что я привык считать своей натурой ты всегда был для меня загадкой но парадоксальным образом в этом и заключается причина моего обращения надо сказать, что я впервые так взволнован не верю своим ушам и оттого речь моя невнятна поясню попробую я напоминаю себе одичавшую собаку которая всю жизнь гонялась за кошками и вот, наконец, поймала и не знает что делать дальше о как мне знакомо это ощущение она стоит, прижав добычу к земле и внезапно осознает что побуждал ее к этому гону вовсе не врожденный понятный с младых когтей охотничий инстинкт а некое необъяснимое устремление к мировому порядку желание потрафить хозяину которого у нее никогда не было надо же неужели ты а еще наконец-то я похож сейчас на одноглазого понял у которого на старости лет прозрел второй глаз я всю жизнь прожил своим умом полагал это достаточным привык к мысли что просветление не для таких как я и вот на краю могилы в одночасье сбросил старую кожу я знаю, что бессмысленно тебя о чем-то просить увы поэтому просто хочу тебя поблагодарить за то, что все же дал мне напоследок любовь спасибо и тебе если б не ты я бы тоже Не помню, как провалилась в сон. Не помню и само го сна — а ведь что-то снилось. Пробуждение было мучительным — в голове ныло и нудно жужжало, а какая-то важная мысль свербила под затылочной костью, неуловимая, как сверчок. Тело слушалось плохо, точно деревянное. Взгляд ни в какую не фокусировался. Попытки припомнить вчерашнее оборачивались настолько дикой головной болью, что пришлось их оставить. Проснувшись же окончательно, я поняла, что такое смертная тоска. Тоска — как перед экзаменом, к которому не готова, — только в тысячу раз сильнее. Тоска оттого, что очень страшно. Еще тоска оттого, что ничего не удалось. И оттого, что мои спутники стараются не встречаться со мной взглядом. И оттого, что я была совершенно не в состоянии понять, в чем провинилась перед ними. Впрочем, друг с другом они тоже практически не разговаривали — сновали взад-вперед, что-то собирали, перетряхивали рюкзаки. Беэр, кажется, шутил, но понять, смешно или нет, было тоже невозможно. Когда раздался стук в дверь, он подхватил свои ружья — за стволы, как лыжные палки — и пинком распахнул ее. За дверью было белесое небо. Он обернулся, широко улыбнулся и нырнул в мутный прямоугольник, — будто в люк аэроплана, — и тотчас исчез из виду. Следом за ним Мартин с пустыми руками даже не оглянувшись. Это было больно. Шоно взял под немой локоть, сказал: «Идемте!» Шагнув на свет, отчего-то удивилась, словно ожидала, что попаду прямиком в чистилище, а увидала дюжину вполне земных целящихся в меня людей в диковинных пятнистых одеждах. В голове сразу зашумело, как в приемнике, если быстро-быстро крутить ручку настройки. Вдруг почувствовала, насколько все эти мужчины меня вожделеют. Хотя нет, не все — один — с рацией за плечами — смотрел иначе. Беэр, с руками, хитро связанными сзади, смотрел в небо и насвистывал веселый еврейский мотивчик. Рудольф, закончив возиться за спиной у Марти, принялся за Шоно. Потом подошел ко мне, помахивая тонкой, скользкой на вид веревкой. Посмотрел было мне в глаза, но дернулся, как от удара током, завилял взглядом. Мне не хотелось, чтобы он меня связывал, и он отошел, пробормотав: «Извольте держать руки за спиной!» Подобрал с земли Беэров штуцер, полюбовался, повесил на плечо, скомандовал: «Вперед!» Двигались скоро — почти бежали, — то и дело подгоняемые шипящим «быстро-быстро-быстро!» — четырьмя группками. За каждым из нас следовало по трое конвоиров. За мною — Рудольф, радист со странным взглядом и загорелый здоровяк, чей взгляд всю дорогу я почти физически ощущала на своих ягодицах. |