Онлайн книга «Кодекс 632»
— Какова самонадеянность! — Мы-то с вами знаем, что в те времена это были две сильнейших державы. Кому было решать судьбы мира, как не им. — Томаш допил чай. — К моменту подписания договора у каждой из сторон были неоспоримые политические преимущества. Португалия обладала самым сильным флотом, приспособленным для долгих экспедиций к новым землям. Зато испанцы оказались сильнее в военном отношении и могли с легкостью контролировать огромные территории. Кроме того, тогдашний папа был родом из Испании. Если перевести это на язык футбола, у нас были лучшие игроки, лучший тренер, лучшая экипировка, зато противник заручился поддержкой арбитра. Первое время все так и складывалось. Португальцы плавали, где хотели, а испанцы едва сумели закрепиться на Канарах. Договор в Алькасовасе от 1479 года подтвердил статус-кво: португальцы получали во владение атлантическое побережье Африки и взамен признавали права Кастилии на Канарские острова. Через год в Толедо обе державы окончательно поделили между собой Атлантику. Такое положение сохранялось до первой экспедиции Христофора Колумба. Однако новая реальность потребовала нового договора, и его не замедлили заключить. Это и был Тордесильясский трактат. Первоначально, как вы помните, Лиссабон предлагал поделить море и сушу по параллели, проходящей через Канарские острова, чтобы испанцам достались земли к северу, а кастильцам — все остальное. Но папа Александр VI, испанец по происхождению, издал буллу, согласно которой граница должна была пролегать по меридиану в ста лигах к западу от Азорских островов и островов Зеленого Мыса. В общем, Ватикан подыграл Кастилии. Португальцы попросили передвинуть линию на триста семьдесят лиг к западу от островов Зеленого Мыса, однако кастильцы при поддержке папы настояли на своем. Но с этим договором все было не так просто. — Томаш набросал в блокноте планисферу, грубоватыми штрихами наметил очертания Европы и Африки, подробно изобразил американский континент. Провел вертикальную линию по поверхности Атлантики между Африкой и Южной Америкой и поставил внизу 100. — Вот на чем настаивали испанцы и папа: граница в ста лигах от африканского берега. — Он провел еще одну линию, на этот раз левее, ближе к южной Америке, и под ней написал 370. — А вот что предлагали португальцы: триста семьдесят лиг к западу от островов Зеленого Мыса. — Томаш бросил взгляд на Молиарти. — Скажите-ка, Нел, в чем разница между двумя этими линиями? Американец склонился над блокнотом. — Первая линия проходит по морю, вторая захватывает Бразилию. Томаш кивнул. — Бразилия. А теперь скажите, почему португальцы хотели передвинуть границу? — Чтобы утвердить свои права на Бразилию. — Но тут возникает следующий вопрос: зачем, скажите на милость, в 1494 году утверждать права на еще не открытую страну? — Томаш с заговорщическим видом наклонился к собеседнику: — Или уже открытую? Молиарти откинулся на спинку стула и вдохнул в легкие побольше воздуха. — I see your point. — Он взял бутылку «Луи Редера», наполнил фужер, отпил немного и аккуратно поставил фужер на стол, потом вдруг резко подался вперед и впился в Томаша глазами. — Здесь, конечно, есть о чем подумать, — произнес он медленно, — но скажите честно, Том, во всем этом есть хоть что-нибудь новое? Томаш выдержал взгляд американца, не отводя глаз. — Ничего, — ответил он. — Абсолютно ничего? — Абсолютно. Тошкану лишь систематизировал разрозненные сведения, которые можно почерпнуть у других ученых. Молиарти скрючился на стуле, опустив плечи и глядя в пространство. Сначала помощник директора фонда казался растерянным, потом растерянность сменила апатия, на смену ей пришла ярость. — Motherfucker, son of a bitch! — пробормотал он, жутко кривя рот. Опустив веки, он бесцельно водил рукой по столу, будто искал и не находил, во что вцепиться. — 1 knew it! Shit! Португалец хранил молчание. Молиарти еще долго шептал что-то себе под нос, то багровея, то белея от ярости. Наконец он глубоко вздохнул и глухо произнес: — Том, профессор Тошкану нас обманул. — В каком смысле? Американец потер веки. — Как мы с Джоном говорили в Нью-Йорке, нам хотелось приурочить к пятисотлетию экспедиции Кабрала какое-нибудь по-настоящему значительное исследование. Для этого мы еще семь лет назад наняли профессора Тошкану. Все это время старый негодяй тратил наши деньги, морочил нам голову и рассказывал байки о великом открытии, на пороге которого он якобы находится. И вот теперь, когда наш уважаемый профессор сыграл в ящик, выясняется, что он, оказывается, всего лишь систематизировал то, что всем и так давно известно. Другими словами, нам остается… — Вы слишком торопитесь, — перебил Томаш. Прерванный на полуслове Молиарти замер с обескураженным видом. — Что? — Вы слишком торопитесь, утверждая, что профессор Тошкану не обнаружил ничего нового. — Прошу прощения, но вы сами так сказали. — Профессор находился в начале пути. Он не успел довести до конца свои исследования. — Что ж вы сразу не сказали, что есть что-то еще! — воскликнул Молиарти, вновь обретая надежду. — Разумеется, есть, — осторожно подтвердил Томаш. — Правда, я не уверен, что речь идет именно об открытии Бразилии. — А о чем же? Португалец виновато опустил глаза. — Мне пока нечего вам сказать. Ничего конкретного, хотя есть кое-какие нити, и я пробую их распутать. — Ради бога, Том, не мучайте меня! Скажите толком, что за нити! — Мне удалось обнаружить некий шифр. На губах Молиарти мелькнула странная улыбка, как у человека, которому не терпится рассказать нечто важное. — Ага! Я всегда знал, здесь что-то есть. Всегда знал. Том, вы ведь скажете мне, что это за шифр? — Вам приходилось слышать об Овидии? — Разумеется, — неуверенно ответил американец, гадая, при чем здесь Овидий и как он связан с профессором Тошкану. — Это ведь какой-то римлянин, верно? — Овидий жил во времена Иисуса Христа и был поэтом. Он писал стихи, полные чувственности и тонкой иронии, и оказал огромное влияние на итальянское Возрождение. Среди его произведений есть поэма под названием «Героиды». А в этой поэме есть одна знаменитая строка. Томаш сделал паузу и потянулся за печеньем. — Что за строка? — спросил Молиарти нетерпеливо. — Nomina sunt odiosa. — Как? — Nomina sunt odiosa. — И как это понимать? — Не стоит называть имен. Молиарти беспомощно развел руками. — So what? При чем тут… — Nomina sunt odiosa — это ключ, который оставил нам профессор Тошкану. Я не знаю, что это за ключ, — спокойно сказал Томаш, надкусив печенье, — но постараюсь узнать, и обязательно вам расскажу. |