Книга Кодекс 632, страница 32 – Жозе Родригеш Душ Сантуш

Томаша тронул энтузиазм американца.

— Нельсон, я хорошо знаю монастырь Святого Иеронима. Морские мотивы характерны для стиля мануэлино, но в мировой архитектуре это и вправду уникальное явление.

— Не важно, — заявил Молиарти. — Главное, что уникальное.

— А вы знаете, как собирали средства на строительство? Брали налоги с каждого драгоценного камня, каждого золотого слитка и каждой щепотки пряностей, которые каравеллы привозили со всего света. Этот налог прозвали перечным.

— Кто бы мог подумать, — покачал головой Молиарти. — А кто его ввел? Генрих Мореплаватель?

— Нет, монастырь Святого Иеронима построен позже. Он относится к Золотому веку португальского мореплавания.

— А разве этот самый Золотой век не приходится на правление Генриха?

— Разумеется, нет, Нельсон. Правление Генриха положило начало Великим географическим открытиям. Но главные открытия были сделаны позже, когда правили Жуан II и Мануэл. Король Мануэл приказал построить этот монастырь в самом конце XV столетия. — Томаш протянул руку. — Церковь, в которой мы с вами сейчас находимся, когда-то принадлежала ордену Воинства Христова, его еще называли орденом Иеронима. Васко да Гама молился в ней перед тем, как отправиться в Индию в 1497 году. Мануэл грезил о великом португальском королевстве размером с весь Пиренейский полуостров и лез из кожи вон, чтобы заполучить права на арагонский и кастильский трон. Он придумал хитроумный план, чтобы обвести вокруг пальца Католических королей. Мануэл дважды женился на кастильских инфантах, изгнал евреев из Португалии и построил монастырь для Христова Воинства, духовников королевы Изабеллы. Король почти добился своего, в 1498 году его официально признали наследником кастильского престола. Однако судьба распорядилась иначе.

Томаш с американцем прошли по церковному нефу к могиле Васко да Гамы. Саркофаг покорителя морей покрывал орнамент из морских узлов, земных сфер и парусов каравелл, у ног статуи розоватого мрамора лежал крест Воинства Христова. Напротив путешественника спал вечным сном Луис Камоэнс. Увенчанная лаврами голова певца Открытий покоилась на каменном ложе.

— Они действительно здесь? — спросил Молиарти, с подозрением глядя на могилу да Гамы.

— Кто?

— Васко да Гама и Камоэнс.

Томаш ухмыльнулся.

— Так мы говорим туристам.

— А на самом деле?

— На самом деле это почти правда, — ответил Томаш, коснувшись ладонью надгробия. — Мы почти на сто процентов уверены, что в этом саркофаге покоятся останки Васко да Гамы. — Он указал на могилу поэта. — Что же до останков Камоэнса, то мы почти на сто процентов уверены, что они покоятся в другом месте. Но гиды имеют обыкновение скрывать эту информацию от туристов. Так лучше расходятся сувенирные издания «Лузиад».

Молиарти поморщился.

— По-моему, это нечестно.

— Ох, Нельсон, давайте смотреть на вещи трезво. Как можно быть хоть в чем-нибудь уверенными, когда речь идет об останках человека, умершего пятьсот лет назад? В XVI веке не было тестов ДНК, так что никаких гарантий вам никто не даст.

— И все же…

— Вам не приходилось бывать на могиле Колумба в Севилье?

Американец кивнул.

— А вы уверены, что в ней действительно похоронен Колумб?

— Так все говорят.

— А если я вам скажу, что это полная чушь, что в Севилье погребены останки какого-то совершенно неизвестного бедолаги, а вовсе не Колумба?

— Это правда?

Томаш опустил глаза и покачал головой.

— Многие так думают.

— Who cares?

— Вот именно. В чем проблема? Людям нужен символ. Какая разница, Колумб ли лежит под могильным камнем, если этот камень положен в память об эпохе Колумба. В могиле Неизвестного солдата может лежать и дезертир, и предатель, но его надгробие — памятник всем солдатам.

Внезапно церковь наполнилась шумом шагов, смешками и возбужденными возгласами; у монастыря остановился автобус с испанскими туристами, и теперь они, словно изголодавшиеся муравьи, наводняли собор, щелкая затворами фотоаппаратов и поедая на ходу булочки с кремом. Испанское вторжение, беспардонное и хаотическое, нарушило благопристойную тишину храма.

— Пошли отсюда, — решительно сказал Молиарти. — Скроемся за стеной.

Сбежав от туристов, Томаш и Нельсон свернули направо, купили билеты, прошли по длинному коридору и оказались в Королевском клуатре. Их взорам открылся прелестный французский парк с яркими клумбами и фигурно подстриженными кустами; посередине сверкала гладь большого пруда, на его берегах раскинулись балюстрады и арки монастырских галерей, по четырем сторонам света высились четыре башенки, увенчанные куполами. Они укрылись от яркого солнца в тени нижнего яруса одной из галерей. Каменные своды были сплошь покрыты резьбой, и оставалось только дивиться неистощимой фантазии безымянного художника; преобладали религиозные символы, кресты Христова Воинства, морские мотивы, узлы, связки колосьев, фантастические звери и птицы, ящерицы, драконы; венки из цветов и листьев обвивали два медальона в римском стиле, на одном был изображен Васко да Гама, на другом Педру Алвареш Кабрал.

— Удивительное место, — заметил Молиарти.

— Дивное, — согласился Томаш. — Один из самых красивых монастырей в мире.

Они поднялись на верхний ярус и побрели по нему без всякой цели. Ряд кривых, облупившихся от времени колонн делил галерею надвое; внешние пилястры украшал скромный цветочный орнамент, зато на внутренней стороне стиль мануэлино представал во всей красе. Наконец американец утратил интерес к резьбе по камню и переключился на Томаша.

— Так что же, Том? У вас есть ответы?

Португалец пожал плечами.

— Вопросов по-прежнему больше.

— Но время не ждет. Прошли две недели с нашего разговора в Нью-Йорке и еще одна с тех пор, как вы вернулись в Лиссабон. Мне очень скоро понадобятся исчерпывающие ответы.

Томаш направился к фонтану. Вода лилась в маленький бассейн из пасти льва, геральдического животного Святого Иеронима. Томаш подставил под струю сложенные ковшиком ладони и принялся жадно пить чистую ледяную воду; сам фонтан Норонью нисколько не заинтересовал, его мысли были заняты другим.

— Видите ли, Нельсон, ответов на все вопросы у меня пока нет, но ребус профессора Тошкану мне разгадать, кажется, удалось.

— Вы расшифровали послание?

Томаш уселся на каменную скамью под монастырской аркой, напротив мраморного надгробия, под которым покоился прах Фернанду Пессоа.

— Да, — ответил он, доставая бумаги и раскладывая их в определенном порядке. Разыскав нужный листок, он протянул его Молиарти: — Вам это знакомо?

— Moloc, — прочел американец первую строку, написанную заглавными буквами. Потом прочел вторую: — Ninundia omastoos.