Онлайн книга «Старосветские убийцы»
Он знал, угасшие было чувства часто вспыхивают вновь, да с такой силой, что люди плюют на приличия и пускаются во все тяжкие. Вслух промолвил: – Хорошо бы проверить, на станции ли бричка Шулявского. – Николай! Дуй на станцию! Узнать и доложить! – приказал Веригин. Николай круто развернулся и бегом припустил по центральной аллее. "Допустим, прав Киросиров, – размышлял Тоннер. – Настя отправила князя и покончила с собой. Где раздобыла цианид? Сдается мне, у Насти под рукой был яд менее мучительный. Готов держать пари, что этот дохтур, латыни не знающий, пичкает Анну Михайловну сонным зельем!" Задумавшись, Тоннер и не заметил, как очутился в трофейной. Двери в покои князя оказались открытыми. – Какого дьявола, кто посмел?! – накинулся Терлецкий на дворецкого. Тот стал оправдываться: – Отец Алексей приехал, адъютант его не пускал. А потом своего генерала увидел и побежал докладывать, что все в порядке. Батюшка и вошел. – Я разрешил, – сказал заплаканный Митя. При осмотре спальни он держался достойно, но, когда выносили тело Насти, разревелся и с тех пор не мог унять слезы. – Молитва следствию не помеха. – Не помеха, не помеха, – заворчал Терлецкий. – Велите-ка, любезный, – снова обратился он к дворецкому, – занести госпожу Петушкову обратно. Как и предполагал доктор, она отравилась. Тоннер поправил: – Или отравлена. Сидевший на диване Рухнов снова зарыдал. – А похороны в котором часу будут? – задал Роос давно интересовавший его вопрос. – Не раньше, чем послезавтра, – пожал плечами генерал. – Послезавтра? Так долго? – изумился американец. – Покойники же начнут смердеть! Вот арабы хоронят своих мертвецов день в день, до захода солнца. Мне повезло, я присутствовал. Представляете, гробов там нет. Тело кладут просто в саване… – Какая дикость! – воскликнул Киросиров. – Это еще что! – Веригин вспомнил очередную историю. – Как на Кавказе мы преследовали очередную банду горцев… Терлецкий не выдержал. Байки, охотничьи рассказки, этнографические экскурсы чрезвычайно украшают пустопорожний разговор. А тут преступление! Надо генерала с этнографом куда-нибудь отправить с поручением, чтобы не мешали расследованию. – Господа! Вернемся к делам! Павел Павлович, поднимитесь-ка к Шулявскому! Вдруг он спит? – К вашим услугам! – Веригин щелкнул каблуками. – Если комнату не откроет – ломайте дверь, допросить надо. Возьмите с собой кого поздоровей – господина Рооса, к примеру. Генерал посмотрел на этнографа. Пошутил, что ли, Терлецкий? На здоровяка этот долговязый мешок с костями никак не тянул. Роос же улыбнулся Веригину во весь белозубый рот. Делать было нечего. – За мной! – скомандовал Павел Павлович этнографу. Тот с удовольствием пошел. – А мы осмотрим покои князя, – решил Терлецкий. – Зачем? – искренне удивился Киросиров. – Отравительницу мы установили. – Вы установили, а мы еще нет, – парировал Илья Андреевич. – Яд не в порошке глотали! Либо в пищу, либо в питье подмешали. Надо проверить посуду. – А Анне Михайловне уже сказали про смерть Василия Васильевича? – подал с дивана голос Митя. Тоннер чуть не хлопнул себя по лбу. Забыл он совсем про старую княгиню! Но стоит ли говорить ей о смерти единственного сына? Тут надобно поразмыслить. Даст ли ей Бог силы пережить эту весть? – Не беспокойтесь, – сказал Глазьев. – Сейчас схожу, микстурки волью, а говорить ей бесполезно. Ничего не понимает. – Господа, начинайте осмотр без меня. Я догоню. – Илья Андреевич бросился по анфиладе за удалявшимся Глазьевым. Догнать его удалось в центральной ротонде: – Микстурка у вас с собой? – Да-с! Во врачебном деле все необходимое должно быть под рукой. – Глазьев не останавливался, и Тоннеру пришлось преградить ему дорогу. – Дозвольте полюбопытствовать? – Тоннер решительно протянул руку к склянке. Глазьев отдал ее неохотно. – Микстурка собственного приготовления. Состав, знаете ли, в тайне держу. Илья Андреевич, вытащив крышечку, левой ладошкой аккуратно помахал у горлышка и осторожно втянул в себя воздух. Потом капнул себе на ладонь. Пристально рассмотрев жидкость, решился попробовать микстурку на вкус прямо из темной склянки. – Опий? Не ошибся? – спросил у Глазьева. – Травяной настой! – Анализ сделать? – Мак, конечно, имеется. – А трав там никаких нет. Опий, да и только. Правда, раствор слабый. Отравить таким нельзя. – Я врач, а не убийца, – обиделся Глазьев. – Чем больна княгиня? За завтраком вы мне так и не ответили! – Болями мучается. Только микстуркой и спасается… – Что именно у нее болит? – перебил Тоннер. – Что, что… Вся организьма болит. – Организьма, говорите? Что вы заканчивали, Антон Альбертович? – ласково поинтересовался Тоннер. – В каком смысле? – Учились где врачебной науке? – А вы, Илья Андреевич? – Медико-хирургическая академия. – Завидую. Никогда в Петербурге не был. Вот бы съездить! Зимний дворец посмотреть, государя императора увидеть! Часто лицезреете? – Учились где? – стоял на своем Тоннер. – Учился? Учился много где! Человек, знаете, всю жизнь учится. Сначала ползать, потом под стол ходить. Затем читать, писать. Арифметики там разные изучает, закон Божий… – Латынь, которой вы не знаете. – Тоннер жалел, что рядом нет Терлецкого или на худой конец Киросирова. Взяли бы субчика за грудки, вмиг перестал бы ваньку валять. – Как будет "мышца" на латыни? Глазьев молчал. – А "мозг"? – Чего-то не вспомню! – Вы – шарлатан! – Что вы, право! Академиев, как вы, не кончал, это правда, до всего своим умом дошел! Самоучка! – Где сонное зелье научились варить? – Дед травником был. И отец! Не только опий, могу всякие настойки делать. Лечу народными средствами. И люди мне благодарны! Боль снимаю, страдания облегчаю. Что в медицине хитрого? Нацепил пенсне, сделал умный вид, пульс пощупал, живот помял, брякнул что-то непонятное да кровь отворил – этому я в цирюльне научился. А что вы, доктора из академий, еще умеете? – Много чего. Например, могу доказать, что пациент вместо лекарства получал настойку опия и вследствие неоказания врачебной помощи умер. За такое "лечение" вас в Сибирь сошлют! |