Книга Пирамиды Наполеона, страница 76 – Уильям Дитрих

— Какой же смысл во всей этой чепухе? — спросил Дюма.

— На следующий день после этого обеда произойдет одно из четырех событий: либо мы оба умрем, либо никто не умрет; либо я умру, а вы нет; либо вы умрете, а я выживу. Три из этих четырех вероятных исходов относятся к вам, но готов поспорить на пять тысяч франков, что на следующий день после этой трапезы вы умрете, а я буду жив и здоров.

За столом воцарилась тишина. Дюма выглядел встревоженным.

— Это же один из любимых трюков Калиостро, он частенько предлагал подобные пари.

— Верно, только никто из его противников так и не решился их принять. У вас есть шанс стать первым, генерал. Достаточно ли вы сомневаетесь в моих способностях, чтобы отобедать со мной завтра?

— Чтобы вы опробовали на мне один из шарлатанских трюков или магических заговоров!

— Но ведь согласно вашим словам я ни на что не способен. Проверьте же меня.

Дюма перевел задумчивый взгляд с него на меня. В сражении он всегда чувствовал себя уверенным, но стоило ли рисковать своей жизнью за столом?

— Дуэли запрещены, но в этом пари я готов участвовать, — заявил Бонапарт. Он порадовался мучениям генерала, осуждавшего в походе его действия.

— Да я не сомневаюсь, что он отравит меня с ловкостью шарлатана.

Силано развел руки, предчувствуя победу.

— Вы сможете обыскать меня с ног до головы, до того как мы сядем за стол, генерал.

Дюма отказался.

— Много чести. Я не стал бы обедать с вами, даже если бы вы были самим Христом, дьяволом или последним человеком на земле. — Он вскочил, оттолкнув ногой стул. — Потворствуйте его исследованиям, если считаете нужным, — бросил он, обращаясь ко всем собравшимся, — но я клянусь, что вы не найдете в здешней пустыне ничего, кроме груды никчемных развалин. Вы еще пожалеете, что слушали этих прихлебателей, будь то шарлатан граф или присосавшийся к нам, как пиявка, американец, — возмущенно произнес он и стремительно покинул комнату.

Силано повернулся к нам.

— А он умнее, чем о нем говорят, раз отклонил мое предложение. Это означает, поверьте моему пророчеству, что он проживет достаточно долго и даст жизнь сыну, который прославится великими делами. Но я не гонюсь за славой и прошу вас лишь разрешить мне спокойно провести исследования. Мне хочется поискать старые храмы, когда вы отправитесь в поход вверх по реке. Со всем уважением я готов предоставить в ваше распоряжение нанятых мной храбрых воинов, а в ответ я прошу самую малость. — Он взглянул на меня. — Я надеялся, что мы сможем работать вместе, как коллеги, но, похоже, мы по-прежнему соперники.

— Мне кажутся сомнительными цели ваших изысканий, и я не вижу необходимости делиться с вами своими вещами, — ответил я.

— Тогда продайте мне медальон, Гейдж. Назовите вашу цену.

— Чем упорнее вы стараетесь заполучить его, тем менее я склонен отдать его вам.

— Черт вас побери! Вы препятствуете научным открытиям! — вскричал он, на сей раз стукнув кулаком по столу, и с его лица будто сползла маска. За ней обнаружились ярость и отчаяние, он буквально пожирал меня взглядом, исполненным непримиримой враждебности. — Помогите мне, иначе вас ждут ужасные испытания!

Монж с видом воплощенного праведного негодования вскочил из-за стола.

— Как вы смеете, месье! Ваша наглость выявляет вашу слабость. Я сам готов принять ваше пари!

Тогда встал и Наполеон, явно рассерженный тем, что дискуссия вышла из-под контроля.

— Никто не станет есть этого отравленного поросенка. Я приказываю, чтобы нынче же ночью это животное закололи и выбросили в Нил. А вы, Гейдж, находитесь здесь, а не в парижской тюрьме, лишь благодаря моей снисходительности. Я приказываю вам помогать графу Силано всеми возможными способами.

Я тоже встал.

— Тогда мне придется сообщить о том, в чем не хотелось признаваться. Медальон пропал, я потерял его, когда выпрыгнул за борт перед взрывом «Ориента» в Абукирском заливе.

Тут все загалдели, бурно обсуждая, стоит ли верить сказанному мной. Я даже порадовался, что слыл заядлым игроком, хотя понимал, что такая дурная слава может только прибавить мне неприятностей. Бонапарт нахмурил брови.

— Вы ничего не говорили об этом раньше, — недоверчиво сказал Силано.

— Я не хвастаюсь моими несчастьями, — ответил я. — И к тому же мне хотелось, чтобы офицеры убедились, каким алчным неудачником вы являетесь на самом деле. — Я повернулся к остальным. — Этот аристократ вовсе не является серьезным ученым. Он всего лишь неумелый картежник, пытающийся угрозами заполучить то, что проиграл. Я поддерживаю настоящих масонов, а его ложа египетского обряда попросту искажает заповеди нашего ордена.

— Он лжет, — взвился Силано. — Если бы он потерял медальон, то не стал бы возвращаться в Каир.

— Ничего подобного, мне нужно было вернуться. Ведь я вхожу в состав ученой экспедиции, как Монж или Бертолле. А вот мой друг, писатель Тальма, не вернулся, он исчез из Александрии сразу после того, как там появились вы. Силано обвел глазами всех собравшихся.

— Теперь уже мне приписывают магические силы.

Все рассмеялись.

— Не обращайте все в шутку, месье, — сказал я. — Вам известно, где находится Антуан?

— Если вы найдете медальон, то я постараюсь помочь вам найти Тальма.

— Медальон пропал, я же сказал!

— А я сказал, что не верю вам. Любезный генерал Бонапарт, откуда нам вообще знать, ради кого старается этот англоязычный американец, не переметнулся ли он на сторону врагов.

— Это возмутительно! — вскричал я, хотя втайне уже подумывал, на чьей стороне мне действительно лучше быть, но пока в любом случае твердо намеревался оставаться при своих личных интересах. Советовала же мне Астиза разобраться, каковы истинные основы моей веры. Помимо преданности нашему президенту Джорджу Вашингтону, я еще готов рискнуть своей жизнью ради проклятых сокровищ и красивых женщин. — Я требую сатисфакции, — бросил я.

— Не будет никаких дуэлей! — вновь заявил Наполеон. — Прекратите! Вы ведете себя как дети! Гейдж, я разрешаю вам удалиться.

Я встал и откланялся.

— Уверен, это наилучший выход.

Я отступил в сторону двери.

— Вы вскоре убедитесь в серьезности моих исследовательских намерений! — крикнул мне вслед Силано. И я услышал, как он говорит Наполеону: — Вам не следует доверять этому американцу. Он может свести к нулю все наши замыслы.

* * *

На следующий день после полудня мы с Ашрафом, Енохом и Астизой отдыхали у фонтана в тенистом дворике Еноха, обсуждая вчерашний ужин и возможные намерения Силано. По очевидным причинам мы чувствовали себя в осаде. Зачем Силано проделал столь дальний путь? Что именно так интересовало Бонапарта? Неужели этот командующий также хотел приобщиться к черной магии? Или у нас слишком богатое воображение и мы воспринимаем как угрозу то, что является всего лишь праздным любопытством?