Книга Соверен, страница 161 – К. Дж. Сэнсом

Хотел бы я знать, что сказали бы эти пустозвоны, узнай они, что сам король — всего лишь внук лучника из Кента.

— О черт!

Барак внезапно пошатнулся, согнулся пополам и изверг содержимое своего желудка прямо на доски палубы. При этом он потерял равновесие и упал с тяжелым стуком. Клерки разразились хохотом, на лицах матросов, суетившихся у мачт, замелькали усмешки. Мы с Тамазин помогли бедолаге подняться и усадили его на скамью. Кислый запах рвоты заставил мой желудок подступить к горлу. Барак был бледен как полотно. Несколько мгновений он сидел, уронив голову на колени, затем поднял на меня искаженное досадой лицо.

— Да что это за напасти такие! Сначала я охромел на одну ногу, теперь из-за этой проклятой качки все мои внутренности готовы вывернуться наизнанку! — пробормотал он. — Черт, только этого не хватало!

Он бросил на клерков испепеляющий взгляд.

— Если бы не больная нога, я бы научил этих весельчаков вежливости.

— Напрасно вы так причитаете, — проронил я. — Вскоре нога ваша заживет и вы вновь будете носиться как угорелый.

— В Лондоне ты должен как следует отдохнуть, Джек, — ласково пропела Тамазин. — Может быть, мастер Шардлейк разрешит тебе немного пожить в своем доме, — добавила она, бросив на меня умоляющий взгляд. — Его домоправительница позаботится о тебе, и ты быстрее поправишься.

— Да, конечно, — растерянно кивнул я. — По приезде в Лондон вы можете пожить у меня.

— Я не нуждаюсь в одолжениях, — буркнул Барак. — Господи, опять накатило… — простонал он и снова уронил голову на колени.

Я подошел к перилам, ибо опасался, что запах рвоты вынудит меня последовать примеру Барака. Просьба Тамазин привела меня в раздражение; это маленькое хитроумное создание верно выбрало момент, когда я не мог отказать. Впрочем, в глубине души я понимал, что мне и в самом деле следует приютить у себя Барака. Предоставленный сам себе, он не будет беречь больную ногу и, пожалуй, останется хромым на всю жизнь.

Через несколько минут я подошел к скамье. Барак согнулся пополам, Тамазин поглаживала его по спине. Джайлс сидел, неловко привалившись к стенке. Его неподвижность заставила меня похолодеть. Но стоило мне взять старика за руку, он открыл глаза.

— Джайлс, как вы себя чувствуете? — мягко спросил я.

Старик сморщился от боли.

— Кажется, я задремал.

— Барак совсем расклеился, его вырвало. Вы не слышали?

Джайлс покачал головой. Он казался усталым, смертельно усталым.

— Из нашего молодого друга вряд ли вышел бы хороший моряк, — произнес он, с усилием улыбнувшись. — Я давно уже не был в море. Но, к счастью, меня никогда не тошнило.

Он бросил взгляд на кромку берега, видневшуюся на горизонте.

— Йоркшир все еще не исчез из виду.

— Думаю, пройдет несколько часов, прежде чем мы выйдем из дельты.

— Хотел бы я знать, как там поживает Меджи. Наверное, старушке очень одиноко без меня.

— Как только мы приедем в Лондон, Джайлс, я безотлагательно приступлю к поискам вашего племянника. Барак мне поможет.

— Значит, ваша размолвка забыта? — понизив голос, осведомился Джайлс.

— А, вы тоже заметили, что между нами черная кошка пробежала? — ответил я вопросом на вопрос.

— Это заметил бы даже слепой. Но в чем причина вашей ссоры? Она как-то связана с этой девушкой?

— Не только. Мы наговорили друг другу много лишнего, — признался я, глядя на потихоньку отдалявшийся берег. — Но все это пустое недоразумение, Джайлс. Как только мы вернемся в Линкольнс-Инн, к привычным делам, нам некогда будет вступать в препирательства. Мы непременно отыщем вашего племянника, — добавил я с улыбкой.

— А как вы собираетесь искать Мартина? — спросил старик, задумчиво глядя на меня.

— Первым дело схожу в Гарден-Корт. Если его там не окажется, казначей корпорации наверняка сообщит мне, где он практикует.

— Так, значит, отыскать его не так сложно?

— Совсем не сложно, — заверил я, мысленно понадеявшись, что слова мои окажутся не столь уж далеки от истины.

В течение трех последующих дней погода оставалась сухой и ясной. Хотя находиться в крошечной каюте было не слишком приятно и прогулки по палубе тоже не доставляли мне особого удовольствия, я благодарил Бога за то, что плавание наше протекает так спокойно. Джайлс большую часть времени проводил в каюте, лежа на койке. Он не позволял себе ни слова жалобы, но по изнуренному лицу я понимал, что боль досаждает ему с новой силой.

У пассажиров не было причин жаловаться на погоду, однако капитана и команду она отнюдь не радовала. Слабый ветерок едва наполнял паруса, и плавание наше грозило изрядно затянуться.

На четвертый день разнесся слух, что нам придется зайти в Ярмут, город на норфолкском побережье, ибо запасы продовольствия на корабле подходят к концу. Я слышал собственными ушами, как Малеверер ожесточенно препирался с капитаном, однако последний непреклонно стоял на своем.

В Ярмуте мы простояли два дня. Там мы узнали, что король, оставив большую часть своей свиты в Линкольне, поспешил в столицу, ибо получил известие, что принц Эдуард серьезно болен.

— От этого мальчика зависит будущее династии Тюдоров, — заметил Джайлс, когда мы сидели на палубе, наблюдая, как корабли выходят в море из ярмутского порта.

Друг мой заявил, что чувствует себя лучше, и выразил желание подышать свежим воздухом. Однако вид у него по-прежнему был изнуренный, и по лицу то и дело пробегала легкая тень, от которой у меня сжималось сердце. Барак, за несколько дней привыкший к качке, стоял у перил в обществе Тамазин. В последние дни мы с ним обменялись лишь несколькими словами.

— Правда, если королева Кэтрин беременна, у короля может появиться еще один наследник, — продолжал Джайлс. — Но брак их продолжается уже более года и пока остается бесплодным. Возможно, король более не способен оплодотворить женщину.

— Возможно, — равнодушно проронил я.

Известные мне обстоятельства относительно происхождения короля и поведения королевы отбивали у меня всякую охоту обсуждать будущее династии Тюдоров.

— Не дай бог, принц Эдуард умрет, — промолвил Джайлс. — Кто тогда будет наследником престола? Семья герцогини Солсбери уничтожена, обе дочери короля не могут считаться его наследницами. Того и гляди, король Генрих, не проявив достаточной плодовитости, погрузит страну в смуту, — заключил он с горькой усмешкой.

— Мне надо размять ноги, Джайлс, а то они совсем затекли, — бросил я, поднимаясь.

Старик плотнее закутался в плащ.

— Становится холодно. Может, вам лучше вернуться в каюту? — предложил я не слишком уверенно, ибо знал: друг мой терпеть не может, когда с ним обращаются, как с больным.