Книга Седьмая чаша, страница 100 – К. Дж. Сэнсом

В голосе Кантрелла звучали истерические нотки, однако я колебался.

— Можно мне взглянуть на вашу палку?

— А у меня не будет из-за этого неприятностей, сэр? Ведь я только защищался.

— Я знаю. Я хочу всего лишь посмотреть на нее.

С видимой неохотой Кантрелл передал мне палку. Внимательно осмотрев ее конец, я обнаружил несколько волос, прилипших к пятнышку засохшей крови. Волосы были черными.

«Как у Годдарда, — подумалось мне. — И как у неизвестного визитера шлюхи Абигайль».

— Судя по виду палки, вы здорово приложили его. Но раны на голове обычно сильно кровоточат. Вы, вероятно, не столько поранили его, сколько напугали.

Я вернул палку Кантреллу. Его запястья были тонкими — кожа да кости, — и я невольно вспомнил Адама.

— Вы не ответили на мой вопрос, сэр.

Я вздохнул.

— Возможно, лекарь Годдард… душевнобольной.

— Даже если так, с какой стати ему на меня нападать?

Я смотрел на осколки стекла на полу. Кто-то явно выбил его снаружи. Кантрелл почему-то не стал подметать. Может, обладая таким скверным зрением, он боялся порезаться?

— Вы когда-нибудь имели отношение к радикальным религиозным реформаторам? К тем, кто называет себя праведниками?

Некоторое время он молчал, затем повесил голову.

— Это очень важно, поскольку может объяснить причину, по которым на вас напали.

— Когда я был монахом, — заговорил он тихо, не поднимая глаз, словно стыдился, — мой отец стал реформатором. Он примкнул к группе, которая тайно встречалась в доме проповедника, не имевшего официального разрешения проповедовать. Когда после закрытия монастыря я вернулся домой, то только и слышал: «Вы, монахи, получили то, что заслужили, вы отправитесь в ад, если не пойдете истинным путем, ведущим к Богу».

Когда Кантрелл имитировал грубую манеру разговора отца, в его голосе звенела злость.

— Тогда я стал терять веру в старые догматы. Как-то раз я позволил отцу затащить меня на одно из таких подпольных собраний. В этой группе было всего-то с полдюжины человек. Они считали, что должны приготовиться к концу света и что Господь возложил на них миссию найти тех, кого он выбрал, чтобы спасти и обратить. Они были глупы и знали лишь несколько цитат из Библии, подходивших, чтобы подкрепить их сентенции, да и те оставались для них непонятными. Некоторые даже не умели читать. Я же читал Библию годами, поэтому для меня сразу стало ясно: они ничего не знают и не понимают.

— Таких множество, — вставил я.

— На этой встрече не было ничего, кроме пустой болтовни и исступленного бормотания. — Голос Кантрелла зазвучал громче, в нем слышалась злая горечь. — Они твердили, что могут спасти меня, обратив в истинную веру.

Он безнадежно покачал головой.

— Когда я вернулся домой, мой отец был уже болен, и после его смерти я перестал посещать эти сборища.

Кантрелл обвел комнату взглядом.

— У него была опухоль.

Бывший монах помолчал, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Затем он снова заговорил, но без прежнего пыла.

— Когда отец умер, я боялся, что он будет являться ко мне, чтобы ворчать и браниться, как при жизни. Но этого не случилось. С тех пор в доме царила тишина.

Кантрелл устало вздохнул, словно заблудившись в собственных мыслях. Я посмотрел на запущенную комнату, грязную тарелку и разбитое стекло. Кантрелл, может быть, и выживет благодаря монашеской пенсии, но ему определенно был нужен кто-то, кто стал бы ухаживать за ним.

— Как вы собираетесь чинить окно? — спросил я.

Он только пожал плечами.

— Может, соседи помогут?

Молодой человек яростно замотал головой.

— Они только и делают, что суют нос в чужие дела. Приходила ко мне одна старая мегера, что живет вверх по улице. Прибиралась, копалась в моих вещах, твердила, что мне нужно жениться.

Он зло засмеялся.

— Может, мне и вправду найти какую-нибудь слепую женщину, и мы будем вместе ощупью ходить по дому, натыкаясь на все подряд и друг на друга? Я и в лавку-то за провизией сходить боюсь, опасаясь, что меня переедет повозка.

— Что случилось с той маленькой религиозной группой в Вестминстере? Она до сих пор существует?

Кантрелл отрицательно мотнул головой.

— Викарий церкви Святой Маргариты прослышал про то, что в его приходе собираются какие-то радикалисты. По его доносу их лидера арестовали, а остальные разбежались. Это еще в прошлом году было.

С его губ снова сорвался злой смешок.

— Недолго же они хранили верность истинному слову! Бросились врассыпную, что твои крысы!

Значит, о судьбе, постигшей эту группу, стало известно всей округе. Что же случилось с теми, кто в нее входил? Наверняка они присоединились к другим подобным ячейкам или церквям. Может быть, недавно среди них затесался и убийца, а потом услышал разговоры о том, что Кантрелл стал отступником? Если убивал действительно Годдард, имя Кантрелла было ему хорошо знакомо.

— Вы не могли бы припомнить имена людей, входивших в эту группу? — спросил я, и Кантрелл назвал с полдюжины фамилий.

Мне они ничего не говорили, но, возможно, могли что-то сказать Харснету.

— Но какое отношение все это может иметь к мастеру Годдарду, сэр? — осведомился Кантрелл, глядя на меня и беспомощно моргая.

Я не посмел рассказать ему всю правду.

— Я пока ни в чем не уверен, мастер Кантрелл, но, возможно, вам понадобится защита. Я мог бы устроить так, чтобы вам выделили охранника, человека, который будет постоянно находиться в вашем доме.

Кантрелл яростно воспротивился.

— Нет, я не хочу, чтобы здесь кто-то был! Будет кривить нос, говорить о том, какая кругом грязь…

Лужицы его глаз вновь пристально смотрели в моем направлении.

— Если Годдард заявится ко мне снова — ну и пусть. Вы не сказали мне, почему он охотится за мной, но мне теперь уже все равно: жить или умереть.

Я взглянул на Барака, тот пожал плечами. Я решил, что все равно организую охрану для Кантрелла.

— Вы, наверное, считаете, что я большой грешник, если меня не беспокоит смерть? — неожиданно спросил хозяин дома.

— Скажем так: я считаю, что думать так негоже.

— А в конечном итоге что такое смерть? Кто может знать, что будет дальше — вечные муки или вечное блаженство, да и какое это имеет значение?

Он издал невеселый надтреснутый смешок.

— Последний вопрос. Я только что снова был у Фрэнсиса Локли, и у меня сложилось впечатление, что он утаивает от нас какие-то сведения, имеющие отношение к лекарю Годдарду. Как, по-вашему, что это может быть?