Книга Печать Медичи, страница 75 – Тереза Бреслин

— Видишь, Маттео? Он тебя узнает! — радостно объявила Элизабетта. — Дядя! — Она склонилась к больному. — Маттео привез вам лекарства от самых лучших врачей! От друзей самого Леонардо да Винчи! Вы пока отдохните, а я приготовлю вам микстуру.

— Должен сказать тебе, Элизабетта, — заметил я, когда мы вышли из комнаты, оставив Бальдассаре у постели больного, — лучшее, что мы можем сделать, — это обеспечить твоему дяде покой и уют. Травы могут немного помочь, но паралич, скорее всего, устранить не удастся.

Мы вышли на конюшенный двор.

— Наверное, этого следовало ожидать, — сказала она. — Дядя уже очень стар.

Я почувствовал, что ее тревожит еще что-то, и спросил:

— А где Паоло?

— В Лоди. Сидит там в какой-нибудь таверне.

— Ох!

Я ждал, что она скажет дальше.

— Он проводит слишком много времени в дурной компании. Я боюсь за него.

Не успел я ответить, как мы заметили приближение гостя.

Во двор въехал и тут же спешился какой-то незнакомый мне человек весьма заносчивого вида. Небрежно взглянув на дом, он сделал несколько решительных шагов в сторону хлева.

Я окликнул его и поинтересовался, кто он такой и что за дело привело его сюда.

— Я — Ринальдо Сальвиати, — ответил он. — Слыхал, что хозяин занемог. Приехал посмотреть на постройки. Может быть, куплю это хозяйство.

— Но здесь ничего не продается! — сердито воскликнула Элизабетта.

— Но скоро, слыхал, будет продаваться! — Он подошел к нам. — А вы, должно быть, и есть девица Элизабетта? — Он ухмыльнулся. — Я не женат. И могу предложить вам включить себя в стоимость собственности.

Сжав кулаки, я набросился на него.

До этого мне не приходилось кого-нибудь бить по-настоящему. У него из носа хлынула кровь. Просто море крови! Он заревел, как бык, но я почувствовал такое удовлетворение, что нисколько не испугался. Я испытал соблазн власти над другим человеком.

Он забрался на коня, схватил поводья и умчался вниз по дороге.

— Отлично, Маттео! — сказала на это Элизабетта. — Ты разрушил все мои шансы на хорошую партию в этих краях.

— Если это была лучшая партия, то я рад, что сделал это.

— Это было единственное предложение, Маттео. Ты ведь знаешь, всем известно о том, что случилось со мной в Переле.

— Поэтому мне приходится серьезно относиться к любому брачному предложению.

Ее слова потрясли меня. Ну конечно, история Перелы должна быть всем хорошо известна! Тип, которого я припечатал, возможно, единственный был готов пренебречь этим фактом.

— Прости меня…

И тут я увидел, что она смеется.

— Да я лучше умру в навозной куче, чем выйду замуж таким образом! — воскликнула она. — Если бы могла ударить его сама, я бы непременно сделала это.

Я начал смеяться вместе с ней.

— Удивляюсь, что ты этого не сделала.

— Как хорошо! — сказала она. — Я так давно не смеялась.

Она схватила меня за руку.

— Пойдем пособираем ягоды.

— В это время года?

— Пойдем со мной.

— А дядя? — спросил я. — Как мы его оставим?

— Бальдассаре был моим верным товарищем все последние недели. Я ему абсолютно доверяю. — Она подтолкнула меня к боковой калитке, которая вела на лужайку, — Давай же, Маттео, пойдем.

И она крепче стиснула мою руку.

— Бежим!

Мы бежали, бежали, бежали до тех пор, пока Элизабетта не устала.

— В боку закололо, — задыхаясь, проговорила она.

Я обернулся и взглянул на нее. И мне захотелось ее поцеловать. Не потому, что она была Элизабеттой, а потому, что она была женщиной, была красива и вся разрумянилась, потому, что у меня вскипела кровь, и потому, что было лето и было тепло, и потому, что…

Я схватил ее за запястье и потащил за собой. Мы побежали дальше, вперед и вперед.

И добрались до реки, до того места, где могучая ива склонялась над водой. Мы нырнули под нее, в прохладу зеленого шатра, и упали на траву, еле переводя дыхание.

Мы лежали и тяжело дышали. И вдруг, сам не знаю почему, на глаза у меня навернулись слезы. Я закрыл лицо рукой и несколько минут пытался успокоиться. А потом повернулся на бок и посмотрел на Элизабетту.

А она спала!

Спала как младенец. И была похожа на своего маленького братишку, малютку Дарио, который тоже спал вот так, закинув ручки за голову.

Во Флоренции и в Милане я видел много, очень много картин, изображавших разных женщин — дам с опущенным взором, обнаженных натурщиц, простых крестьянских девушек и куртизанок. Все разнообразие женственности — от богинь до девственниц, — и притом запечатленное лучшими художниками эпохи. Но ничто не может сравниться с реальностью близости спящей девушки — настоящей, живой женщины, с тенями ресниц, со слабым, чуть розоватым румянцем на щеках, с чуть приоткрытыми губами. Я долго не мог оторвать глаз от Элизабетты, а потом пошел на берег, уселся и опустил пальцы в воду.

Когда мы вернулись, Бальдассаре был во дворе. Он помогал Паоло слезть с лошади. Оказавшись на земле, Паоло двинулся к нам, шатаясь и спотыкаясь.

— Брат! — заорал он, широко раскинув руки.

— Паоло! — Я протянул руку, чтобы поддержать его.

Он поглядел на меня.

— Маттео, брат мой! — сказал он.

Глаза его были похожи на горящие угольки.

— У меня был и другой брат. Он умер.

— Знаю, — мягко ответил я.

— Я убил его.

— Нет, ты его не убивал.

— Нет, убил. Их всех убила моя трусость.

— Нет, Паоло! — упрекнула его Элизабетта. — Никто не мог помешать тому, что произошло в Переле.

— Я мог помочь.

— Нет! — настаивала она. — Никто ничего не мог бы сделать, чтобы спасти нас.

— Но я оказался трусом, — не унимался он. — Я должен был хотя бы попытаться.

Элизабетта покачала головой, но больше не произнесла ни слова. Она только взглянула на Бальдассаре. Тот шагнул вперед и, подставив плечо, повел Паоло к дому, чтобы уложить в постель. По тому, как Элизабетта и Бальдассаре без лишних слов понимали друг друга, я заключил, что Бальдассаре уже не раз помогал Элизабетте в таких случаях и что Паоло частенько возвращается домой не в самом лучшем виде.

Когда я уже хотел садиться на коня и ехать назад в Павию, Паоло вырвался из рук Бальдассаре и снова направился ко мне. Он приблизил лицо вплотную к моему, и его глаза полыхнули странным огнем.