Онлайн книга «Всевидящее око»
|
– В таком случае вы на одно стихотворение впереди меня. По сверкнул зубами. – Бедняга Лэндор! Ваше положение еще хуже. Вы ведь и сами никогда не писали стихов, правда? Может, и пытались сочинять, но уж точно не записывали. Я едва удержался, чтобы не возразить ему. Нет, мой влюбленный поэт, я тоже писал стихи. Я сочинял их для своей дочери, когда она была маленькой. Наверное, По назвал бы их глупым рифмоплетством. Обычно я брал листок цветной бумаги, крупными буквами выводил несколько строк и клал дочери на подушку. Например: Я – песчаный человечек, Шел к тебе я издалече, Чтоб тебя поцеловать И обратно пошагать. Дочку это забавляло. А потом… потом она выросла и стала читать настоящих поэтов. – Не переживайте, Лэндор, – подмигнул мне По. – Я обязательно посвящу вам стихотворение, и оно увековечит ваше имя. – Я вам буду очень признателен. Но сначала вам стоило бы дописать то, что вы начали. – Вы говорите о… – Да, друг мой, о стихотворении про голубоглазую деву. – Конечно, – сказал По, глядя мне в глаза. Я выдержал его взгляд и, вздохнув, добавил: – Вот и отлично. Будем считать, что договорились. – О чем? – О том стихотворении. Судя по вашим глазам, оно у вас с собой. Наверное, в том же кармане, где лежали стихи Леи. По усмехнулся и тряхнул головой. – Как же здорово вы умеете меня читать, Лэндор! Я сомневаюсь, что во Вселенной отыщется хоть один уголок, недоступный вашей проницательности. – Будет вам. Доставайте стихотворение. Помню, с каким трепетом По разворачивал лист, казалось, он держал в руках святыню – чуть ли не плащаницу Христа. Он разгладил бумагу и бережно протянул мне. Миг – и призрачной девы не стало; Только шелест невидимых крыл. Ей вдогонку кричал я, молил: «Леонора, останься!» Молчала, Растворившись в ночной тишине… Безысходность мне сердце терзала, Тени ада мерещились мне, И средь них Леонора мелькала… Все исчезло, все тьма поглотила, Заглушив, запечатав собой. А из мрака, как отблеск светила, Мне подмигивал глаз голубой. Девы-призрака глаз голубой. Я еще не дочитал последних строчек, как По взволнованно затараторил: – Лэндор, помните, мы с вами заметили удивительную близость обоих имен: Лея… Леонора? И еще: у обеих голубые глаза. Мы еще говорили о невыразимом горе, снедающем героиню стихотворения… как оно перекликается со странным поведением Леи тогда, на кладбище. И вот теперь… По замолчал. У него дрожали руки. – Теперь, в конце стихотворения, отчетливо виден знак неминуемой гибели. Что это, как не отчаянное предостережение? Вы должны понять: стихи говорят с нами. Они предрекают конец. – И что же нам делать? Заточить вашу Лею в монастырь? – Только не это! – завопил По, размахивая руками. – Честное слово, Лэндор, я не знаю. Я лишь записывал приходящее ко мне. Я не в состоянии постичь глубинного смысла этих стихов. – Не открещивайтесь! – рявкнул я на него. – Какая скромность! Вы «лишь записывали». Автором стихов являетесь вы, а не ваша мать, да упокоит Господь ее душу. Никто свыше ничего вам не диктовал. Все это написали вы. Он скрестил руки на груди, затем плюхнулся в кресло-качалку. – Вам ведь не чуждо логическое рассуждение? Так давайте порассуждаем. Вы непрестанно думаете о Лее. Вы опасаетесь, как бы с ней чего не случилось. Тоже вполне понятно: вы не успели привыкнуть к своему счастью и боитесь его потерять. Естественно, все эти страхи и опасения выливаются в ваш излюбленный способ выражения – в стихи. К чему искать какие-то таинственные и неизъяснимые причины? – Тогда скажите, почему мне так долго не давался конец этого стихотворения? Сколько я ни брался – рука отказывалась писать. Я пожал плечами. – И на то имеется достаточно простое объяснение. Стихи требуют определенного душевного настроя. Как говорят, посещения музы. А музы – существа капризные. Уж в этом-то, думаю, вас убеждать не надо. – Лэндор, – простонал По, – вы столь проницательны. Мы с вами так много говорили. Я надеялся, вы поняли, что я не верю ни в каких муз. – Во что же вы верите? – В то, что не являюсь автором этого стихотворения. Читатель, он завел меня в самый настоящий тупик. По замер в качалке, словно каменная статуя. Я расхаживал по комнате, думая… нет, не о нем и не о стихах. Я наблюдал за игрой света и теней у себя на лице и думал, почему свет ничуть не теплее. Тем временем мой мозг искал решение и нашел. – Если вы относитесь к этим стихам как к посланию свыше, давайте сделаем маленький опыт. Вы помните начальные строки? – Разумеется, – встрепенулся По. – Они врезались мне в память. – Пожалуйста, напишите их в верхней части листа. Места должно хватить. По не возражал. Он присел к столу и, взяв перо, без единой помарки написал все недостающие строки. Затем он вернулся в качалку. Я долго глядел на бумагу. Потом – еще дольше – на автора. – Ну и как? – спросил меня По. Глаза его заметно округлились. – Так, как я ожидал, – ответил я. – Все произведение является аллегорией вашего ума. Дурной сон, облаченный в поэтическую форму. Я выпустил лист из рук. Он падал очень медленно. Опустившись на кровать, лист несколько раз вздрогнул и замер. – Если встать на позицию читателя, – сказал я, – в этом стихотворении не мешало бы сгладить кое-какие шероховатости. Так сказать, провести редакторскую правку. Конечно, при условии, что ваша мать не будет возражать. – Редакторскую правку? – переспросил По, готовый засмеяться. – Да. Взять хотя бы эту строчку: «Безысходность мне сердце терзала». Красивая фраза, но до чего ж затертая. – Я бы этого не сказал. – А я говорю… Или вот еще: «Исторгая безумные звуки, она руки простерла с мольбой». Получается, ваша героиня разумна и безумна одновременно. Как-то это неправдоподобно. – Помилуйте, Лэндор. Вы от меня еще доказательств потребуйте, как на занятиях по геометрии! Доказательств требовать не стану, а вот ваше обоснование хочу услышать. Объясните, почему вы избрали для героини такое имя – Леонора. Что оно вообще значит? – Ну… оно мелодично. Легко рифмуется. |