Онлайн книга «Король без завтрашнего дня»
|
— Продолжаем! Ферзен играл Керубино, и в этот момент спорил с Сюзанной из-за ленты. В первом ряду зрителей сидели дети королевы — шестилетняя Мария-Тереза и трехлетний дофин (его держала на коленях мадам де Полиньяк). Если Мария-Тереза была в восторге, буквально влюбленная в свою мать-королеву, то ее младший брат был настроен куда более скептично — он ничего не понимал в происходящем, ему не нравился театр, и он считал, что так кривляться недостойно королевы. Последняя как раз в этот момент выхватила ленту из рук Керубино. Мария-Тереза вскрикнула от восторга и зааплодировала. Дофин спросил у мадам де Полиньяк, скоро ли все кончится. Ему не нравился Бомарше. Эберу тоже не нравился Бомарше. Он смотрел „Женитьбу Фигаро“ в Итальянском театре, сидя в ложе рядом с дамой почтенного возраста, баронессой де Бушардон, умиравшей от смеха, как и все остальные зрители. Наконец Эбер почувствовал, что больше не может выносить этой вульгарности, встал и направился к выходу. — Куда это вы? — воскликнула баронесса. — Я заплатила десять ливров за эту ложу не для того, чтобы сидеть в ней в одиночестве! — Мне нужно идти. — Ах, вот как! Решили заставить меня страдать? Эбер вышел, пересек фойе и направился в кабинет директора. Он распахнул дверь, не постучав, и прямо с порога выкрикнул: — Как вы можете ставить такое дерьмо? — Садитесь. — Нет уж. — Успокойтесь, мальчик мой. Люди смеются, они счастливы — значит, придут снова. Вот такая несложная штука театр. — Но кто смеется? Все эти надутые индюки с фальшивыми приставками „де“, эти маркизы де Карабасы! — Все, кто может заплатить за билет. — Ну да, рентабельный, выгодный смех. — Просто смех, вот и все. — Никакой дерзости, никаких сюрпризов, ничего, что вызвало бы отвращение! — Ну, не все пишут как вы, Эбер. Я прочел вашу пьесу… — И?.. — Там не ощущается истории. Там не хватает интриги. Там слишком много болтают. Вы хотите все объяснить. Почему бы вам не предложить эту пьесу месье Гайяру, в Театр варьете? — Варьете?! — Да, там более утонченная публика. А здесь у нас просто театр, какой нравится всем. Эбер не в силах был слушать дальше. Он вышел, разъяренный, снова прошел через фойе и вернулся в ложу баронессы. — Вы пропустили самое смешное! Бомарше просто гений! Куда вы ходили? — На встречу с судьбой. — Вот как? Я-то думала, что это я ваша судьба. — Меня представили месье Буалилю. — Это книгопечатник? — Книгоиздатель, мадам. Очень солидный книгоиздатель! Он недавно прочел мою пьесу и пришел в восторг! — Значит, он ее издаст? — Именно так. — Но это же настоящая удача! — Да. Точнее, я в двух шагах от нее. — И чего вам недостает, чтобы сделать эти два шага? — Наличности. — То есть денег? — Да, вот такое стечение обстоятельств. — Вы можете обойтись без всей этой тарабарщины? — Он просит пятьсот ливров. — Всего-то. — Зато он абсолютно уверен! — В чем? — В успехе моей пьесы. Он даже не сказал „пьеса“, а… — Что? — Он употребил другое слово… — Какое? — Моя скромность не позволяет, чтобы я его повторил. — „Шедевр“? Он сказал „шедевр“? — Да, что-то в этом роде. — Такой молодой автор, и уже сочиняете шедевры! — И такая малость: всего-то пятьсот ливров! — Ну, их ведь не так сложно найти. Пятьсот ливров за шедевр — это совсем немного. — Поэтому я и заговорил об этом с вами. — А, так вы рассчитывали на меня? — Напрасно? — Ну, все-таки пятьсот ливров… — Они принесут вам десятикратную прибыль! Или даже стократную! Взгляните на этот полный зал. За один сегодняшний вечер он уже принес театру больше пятисот ливров! — Но ваша пьеса будет запрещена? Ведь в этом состоит главный ключ к успеху! Вы же знаете, как получилось с Бомарше. Автор, который не проведет несколько дней в Бастилии, как он, никогда не станет любимцем публики! — Да в моей пьесе найдется сотня предлогов, чтобы ее запретили! — Какое трогательное воодушевление! Ах, молодость!.. Хорошо, вы выиграли, я дам вам пятьсот ливров. Садитесь поближе ко мне. — Ах, если бы вы сейчас видели свою улыбку, баронесса! Ваша щедрость вас украшает и молодит! — Вы написали комедию? — О нет, уверяю вас! — Но вы же не хотите сказать, что сочинили драму? — Отнюдь. На самом деле это, конечно, скорее комедия. — И о чем она? — Ну… она примерно как у Бомарше, но еще увлекательнее. — А я смогу узнать себя в ней? — О!.. — Мне уже не терпится ее прочитать! Когда вы мне ее покажете? — Я принесу вам самый первый отпечатанный экземпляр, клянусь! Я уже думаю о посвящении: „Госпоже баронессе Бушардон, которая…“ — Нет, не говорите ничего! Скажите только название. — „Мадам Полишинель, или Загадка вечера“. — Это я мадам Полишинель? — Нет, мадам, вы — загадка вечера… Вернемся в театр королевы. Мария-Антуанетта сходит со сцены и, пройдя под сводом из живых цветов, направляется в Малый Трианон. Ее сопровождает Ферзен. С тех пор как он вернулся из своего путешествия по Америке, она не отпускает его от себя ни на шаг. Они говорят по-немецки, ее восхищает и его легкий шведский акцент, и его застенчивость в сочетании с галантностью. Он хрупок, изнежен, у него взгляд лани, заметившей ружье охотника. Вот уже около года Ферзен любовник королевы. Людовик XVI спокойно принял эту связь и даже, со своей стороны, ее легализовал, назначив Ферзена командиром Шведского полка. Это позволило Ферзену проводить все время в Версале и вообще вести себя как шведский посланник — коим он, по сути, и был. Ферзен оказал королю добрую услугу: теперь королева и слышать не хотела о графе д’Артуа. Артуа слишком многое себе позволял с королевой: дважды ее обрюхатил, да еще и во всеуслышание хвалился этим. И, как будто этого было недостаточно, он платил бульварным писакам, чтобы те сочиняли оскорбительные памфлеты об его брате-короле. Коварство Артуа, благодаря которому он некогда стал любовником королевы, в конце концов его сгубило: он превратился в грязного типа. Напрасно он расхаживал по дворцу, гордый как павлин, — теперь королева его ненавидела и не позволяла ему приближаться к своим детям, чье расположение он всеми силами пытался завоевать. |