Книга Первое дело Аполлинарии Авиловой, страница 59 – Катерина Врублевская

— Я говорю, что Владимир зашифровал название острова в дневнике, а papa смеется, говорит, что я в детстве господ Фенимора Купера и Вальтера Скотта начиталась, вот и придумываю разную чепуху.

— Полинька, — усмехнулся Лазарь Петрович, — так Владимир сам не знал, где этот остров находится. Он же писал об этом.

— Он боялся, что дневник мизераблям разным в руки попадет и тайну раскроет тот, кому она не предназначена. Тебя разве не убедили последние события?

— Убедили в том, что людские заблуждения распространены и заразны. Как вы считаете, штабс-капитан?

Этот вопрос был столь неожиданным, что я поперхнулся чаем. Урсус сильно стукнул меня кулаком по спине, да так, что я чуть не уткнулся носом в свое расплывчатое изображение в самоваре. Если я скажу, что это глупости, то навлеку на себя гнев Полины, а если наоборот… Но я же согласен с Лазарем Петровичем!

— Мм… Мне кажется, надо еще раз прочитать внимательно дневник, — я ухитрился никого не обидеть.

— Настя, начни, пожалуйста, с того места, как Владимир попал на остров.

Девушка читала с выражением. И хотя мне уже удалось послушать, все равно я получал удовольствие, сидя рядом с Полиной при свете мерцающей лампы и держа в руках ее узкую кисть.

Вдруг Урсус остановил Настю:

— Деточка, — попросил он, — почитай снова с этой страницы.

И Настя прочитала: «Долго не отвечал Небесный Отец, но однажды выпил он веселящего напитка, собранного на висках возбужденного слона и пахнущего мускусом. Смешал его с вином и медом. Возжелал он Мать-Богиню, но не мог придти к ней, так как нельзя ему спускаться вниз, на землю, и уронил с неба свое сверкающее семя, не имеющее себе равных. Приняла Мать Богиня семя Небесного Отца в себя и удовлетворила бушующую страсть. И сидела она на этом семени как несушка на яйцах, и нагрела его своим телом. Загорелась земля, загорелась вода, и поднялась из воды земля, и насыпала остров в двух днях плавания от того места, где мы терпели мучения. И стало наше племя жить там, возделывать землю и добывать плоды и коренья и забыло то место, откуда мы прибыли, так как не хотело, чтобы кто-нибудь пришел нашим путем».

— Подожди, не читай дальше. Полина, дай мне листок бумаги и перо, — Урсус стал набрасывать какие-то закорючки, причем писал их справа налево, размазывал рукой чернила по бумаге, но продолжал далее. — Нет, не то! — он отбросил листок и взял чистый.

На листке были странные загогулины, из которых я смог разобрать только букву, похожую на русскую «Ш», и все.

— Что это, Лев Евгеньевич? — спросила Полина.

— Древнееврейский. Не мешай, деточка, — другой листок тоже полетел в нашу сторону. На нем было написано по—древнегречески, я разобрал.

— Следующий будет на латыни, — шепнул я Полине на ухо. — Представляешь, ходят аборигены по острову и восклицают: «Vanitas vanitatum et omnia vanitas» — Суета сует и всяческая суета. А в носу золотое кольцо.

— Прекратите паясничать, штабс-капитан! — она посмотрела на меня столь строго, что я ощутил себя провинившимся гимназистом-приготовишкой.

— Кажется, начинает что—то вырисовываться, — прогудел Урсус. — Не буду кричать «Эврика!» ибо недостоин великих, но я, действительно, нашел!

Учитель латыни показал нам листок, на котором в столбик были записаны слова на непонятном языке.

— Санскрит! — выдохнула Настя.

— Верно, откуда ты знаешь? — удивился он.

— Вы же сами говорили, что немного знаете, и еще я мадам Блаватскую читала — у нее в книге такие же значки попадаются.

— Блаватскую?.. — хмыкнул Урсус и глянул на Лазаря Петровича, но тот только развел руками. — Ну, давайте считать, что на этот раз мадам Блаватская нам помогла.

— А что там написано на санскрите? — спросил я. — Координаты острова?

— Нет, — засмеялся учитель. — До этого туземцы еще не додумались. Но эти «виски возбужденного слона» не давали мне покоя. Что за глупость? А потом я вспомнил — есть такое понятие в санскрите и обозначается оно одним словом, — он начертал несколько знаков.

Мы все приподнялись с мест и склонились над бумажкой так, что я лоб об лоб стукнулся с Лазарем Петровичем.

— И что это значит? — спросил адвокат?

— То и значит, — пояснил Урсус, — «виски возбужденного слона». А на санскрите — «мада».

— А для чего нам эта «мада»? — Я был несколько разочарован «открытием» полиглота.

— Нужна, нужна, не беспокойтесь, — успокоил он меня. — Эта «мада» встречается в тексте легенды несколько раз. Потому что слово переводится и как «мускус», которое стоит рядом со «слоном», и как «вино», и как «мед» — очень емкое слово!

Лев Евгеньевич ткнул пальцем в листок, а потом еще и еще.

— Оно повторяется несколько раз! — воскликнула Настя.

Я тоже, состроив понимающую физиономию, вперил взгляд в каракули, но ничего, кроме странных завитушек, не нашел. Кракозябры какие-то! И как это люди что-то в этом понимают? А Урсус еще и наслаждается! А у самого вицмундир до дыр протерт.

Мне очень хотелось остаться с Полиной наедине. Ведь я пришел делать предложение. Не каждый день в дом к вдове приходят по этому поводу, да еще такие мужчины, как я. Поэтому я был раздражен не на шутку. Полина даже не обратила внимания на мой ослепительный вид.

А Урсус тем временем продолжал:

— Я еще попытался выловить повторяющиеся слова и слоги. И вот, что я нашел: глаголы «удовлетворила» и «сидела на яйцах» переводятся как «ас». Отложим это словечко в сторону и покопаемся дальше. Вот тоже неплохая парочка: «не мог идти» и «не имеющий себе равных» переводятся как «ага». Что еще можно отсюда вычислить? Вот: «насыпать», «возделывать», «добывать» на санскрите — «кар». Все! Больше нет в этой легенде повторяющихся слов.

Он разорвал листок на четыре части, написал на каждом слово русскими буквами и положил около лампы на середину стола. Полина схватила бумажки и стала их тасовать:

— Сделаем так, — сказала она, — «мада», «ас», «ага», «кар». Мадагаскар! Смотрите! Это же Мадагаскар!

— Неужели так просто? — Настя засмеялась и захлопала в ладоши. — Лев Евгеньевич, вы такой умный! Как вы догадались, что надо переводить именно с санскрита?

— Не сразу, душа моя, не сразу… Вы же видели, я и древнееврейский пробовал, и греческий. Но когда вспомнил, что вашего мужа, Аполлинария Лазаревна, туземцы называли «Амрта», а это известное слово — на санскрите оно обозначает «молоко, млечный сок, молоки, молочный», то я понял, что легенду переводить надо на санскрит. Ну а потом удивился избыточности текста.

— А что это такое? — спросил я.

— Обычно из фольклорного произведения невозможно слова выкинуть, чтобы не нарушить общую канву, а тут многократные повторения. Такого не бывает, если этот прием не является основой — как в частушках, например. Но здесь легенда, информативная и, в тоже время, достаточно завуалированная. Я попробовал выписать повторяющиеся слова. И вот, что вышло.