Книга Дело о пропавшем талисмане, страница 32 – Катерина Врублевская

— Да подожди ты, — дернула она плечом и спросила вслух: — Неужели вы и есть тот самый Кассиан Шпицберг, бывший владелец нашего дома?

Стрелка на булавке метнулась острием к надписи «да» и, задрожав, нерешительно остановилась.

— А чем докажете? — не удержалась я от вопроса.

Блюдо задрожало, и у Марины не осталось времени на запись. Сидящие за столом, наклонившись, прочитали вслух: «Три звезды сверкают над постелью, на них блудница смотрит, распаляясь».

— Это кто блудница? — завопила Иловайская. — Я? Законная жена?

— Тише, тише, — одернул ее Воронов, — духа спугнете…

— Да хоть бы и спугну, — буркнула обиженная Марина, — я не потерплю оскорблений в собственно доме.

— Этот дом был его собственностью до смерти, — наклонился к ней Пурикордов. — А то, что духи ругаются, я не раз слышал. Они же всеведущи, проникают везде и наблюдают за нами. Кому понравится то, что мы иногда вытворяем?… — и он со значением посмотрел на Марину.

— Вопросов к вашей личности больше не имею, ваше сиятельство, — сказала я, не отрывая пальцев от блюдца. Я поняла, в чем секрет: Гиперборейский придерживал блюдце пальцами, дабы остановить стрелку напротив нужной буквы.

Блюдо продолжало выстукивать непонятные слова, словно дух, испугавшись вопля Марины, решил не стараться и поскорее улизнуть прочь.

Заскучав, я перестала следить за мелькающими буковками — я поняла в чем секрет осмысленных ответов: Гиперборейский придерживал блюдо кончиками пальцев, используя некую полученную ранее информацию. В спиритическом сеансе я разочаровалась и принялась смотреть по сторонам. Мне показалось интересной поза медиума: тот полулежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Он не уже не хватался за подлокотники, руки безвольно свисали, и я, пользуясь тем, что между нами преградой была только Перлова, прошептала:

— Фердинант Ампелогович, не надо больше барона. Вызовите, пожалуйста, покойного Иловайского. Или Мамонова.

Перлова сжала мне руку и отрицательно покачала головой:

— Сейчас дух Гиперборейского наверху, в эмпиреях парит, вместе с душами умерших. Нарушите положение тела, дух заблудится и не найдет назад дорогу. Так что не трогайте спирита — что выйдет, то выйдет.

И тут раздался чей-то смех. Все замерли. Послышалось негромкий треск, словно уголья раскалывались в печке, и тихий голос с приятными интонациями произнес:

— Здравствуйте, дамы и господа! У вас уже ночь? Что ж вы не спите? Мне не видно, чем вы занимаетесь. Не помешаю вашему уютному уединению?

— Что это? Кто это? Откуда? — наперебой спрашивали мы друг друга и пожимали плечами.

Опять что-то тихо зашуршало, подул ветерок, и тот же насмешливый, с легким грассированием, голос продолжил:

— Разве вы меня не приглашали? А мне показалось будто вы сказали: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли…». Вот я и заглянул к вам на огонек…

— Пушкин! — ахнул Пурикордов.

— Александр Сергеевич! — вторила ему Марина.

Ошеломленный Гиперборейский таращил сонные глаза.

— Первый случай в моей обширной практике! — бормотал он, разводя руками.

— Александр Сергеевич, какое счастье! Вот не ожидали! — воскликнул Воронов и принялся тормошить супругу. — Лизанька, послушай, сам Пушкин! Говорит с нами! Неужели это не сон?

— Отец родной! — перекрестилась она и умильно сложила руки на груди, приготовившись слушать.

— Да, это я, милостивые государи. Рад, что вы меня узнали.

— Александр Сергеевич, — громко сказала я, решившись все-таки поймать судьбу за хвост, — скажите, кто убил Иловайского и Мамонова?

— Я послан к вам с высшей целью, — сказал голос, не обращая никакого внимания на мой вопрос. — Пусть женщина, впервые пришедшая сюда, не скрывает своей любви ко мне и отдаст хозяину дома то, что принадлежит мне. Так надо. Иначе мой дух не успокоится… не успокоится… не успокоится…

Голос затих вдали, послышался тот же тихий шорох, и все прекратилось. Наступила пауза. Все сидели напуганные и только переглядывались в мерцающем свете свечей.

— Что это было? — растерянно спросила Марина. — И о каком хозяине дома говорил дух Пушкина? Ведь Сережи больше нет! Неужели поэт этого не знает? Или это был не поэт?

— Это потому, что душа Сергея Васильевича еще сорок дней среди нас будет оставаться, пока не расстанется с земной обителью, — рассудительно заметил Пурикордов. — Потому дух и не знал.

— Это провокация! Издевательство! — вдруг фальцетом завопил Гиперборейский и вскочил со стула. Правой рукой он тыкал вверх, а левой судорожно расстегивал камзол, — Я почетный медиум лондонской академии оккультных наук «Золотой Восход»! Мне сам Вудман диплом вручал! Я не позволю! Попрание прав, наглая симуляция и…

— Из иудеев что ли? — прервал его крики Воронов.

— Нет… — растерянно ответил несчастный Фердинант Ампелогович, сбитый с толку. — Вильям Роберт его звали. Верховный маг и оккультист.

— Тогда ладно, — махнул рукой Аристарх Егорович.

— Надо осмотреть комнату, — заявила Перлова. — Вдруг кто-то спрятался и вещал, а мы подумали на Пушкина.

— На кого ж еще думать? — удивилась Марина.

Нет, это просто смешно! Верижницына как была институткой, так и осталась. Она меня просто удивляет ограниченностью мыслей. Поверить в то, что духи разговаривают! Наверняка это чья-то глупая шутка, мистификация. Внезапно мне пришла в голову мысль, и я поспешила поделиться ею с окружающими:

— Среди нас находится чревовещатель, — сказала я убежденно. — и он разговаривал сейчас от имени духа. Ведь гостиная заперта на ключ, на окнах зимние рамы. Разве что кто-либо спрятался в углу? Но это невозможно! Я уверена!

— У меня нет никаких сомнений, что это проделки Карпухина, — убежденно произнес Пурикордов. — Кто знает, чем он сейчас занят? Может, просверлил дырку в стене и пугает нас. Надо осмотреть комнату.

Присутствующие разобрали подсвечники и старательно обшарили все углы гостиной. Но при свечах рассмотреть что-либо было невозможно.

— Аристарх Егорович, зажгите, пожалуйста, светильники на стенах, — попросила Марина. — Мочи нет при свечах сидеть.

В ярком свете настенных газовых ламп все принадлежности спиритического сеанса, лежащие на столе, показались мне жалкими и смешными. Криво нацарапанные буквы на блюде, картонные стрелки — все это выглядело так, словно взрослые люди впали в детство и увлеклись глупыми игрушками. Вот для чего нужны были свечи, чтобы в их загадочном свете спиритизм выглядел захватывающим и привлекательным.

Маг и кудесник, кавалер неизвестного ордена, в своем карнавальном костюме смотрелся злым клоуном, и даже мысль о том, что он способен общаться с потусторонними силами, выглядела нелепой и постыдной. Гиперборейский явно чувствовал себя не в своей тарелке и не знал, на ком сорвать свой гнев.