Книга Тиран, страница 15 – Валерио Массимо Манфреди

По призыву военачальников все собрались на агоре. Прибывшие туда же старейшины торжественно-скорбно известили о том, что насчитано три тысячи павших на поле боя. Весь цвет юношества скосила беспощадная смерть, тела молодых воинов лежали на равнине, оставленные на милость варваров и одичавших собак. Каждый раз в ответ на произнесенное имя не следовало отклика, но раздавался пронзительный вопль. Рыдания матерей звучали все громче и громче, постепенно превращаясь в траурный хор. Часто оказывалось, что погибли и отец, и сыновья, — и целые семьи навсегда лишались возможности продолжить род. Не отозвались также триста пятьдесят воинов из сиракузского войска.

Дионисий добровольно вызвался вести переговоры с карфагенянами о выдаче пленников, в случае если таковые имеются, и о перемирии, необходимом для выноса павших. Диокл, несмотря на всю свою ненависть к нему, вынужден был отдать должное его мужеству и одобрил эту инициативу.

Дионисий выступил через Восточные ворота в сопровождении двух старейшин, безоружный, с непокрытой головой, но в доспехах и наколенниках. Парламентеры отправились прямо туда, где среди равнины Ганнибал Гиско велел возвести себе шатер: полководец восседал на позолоченной скамье и раздавал награды наиболее отличившимся в сражении наемникам.

Карфагенский военачальник оказал Дионисию весьма холодный прием и, прежде чем тот начал разъяснять суть своих предложений, объявил через толмача, что ни о каком перемирии и речи быть не может, так как он явился, чтобы отомстить за своего предка Гамилькара, а потому мира не будет до тех пор, пока не будут истреблены все жители Гимеры.

Дионисий, подойдя почти вплотную, указал рукой в направлении объятого мертвящей тишиной поля брани и произнес:

— Там, среди павших в бою, покоятся четверо моих друзей, воины моего отряда. Я должен забрать их тела: мы поклялись в том друг другу. Если ты позволишь мне хотя бы это, я пощажу твою жизнь, когда ты будешь наконец повержен.

Ганнибал Гиско ушам своим не поверил, когда ему перевели столь дерзкие слова.

— Ты… ты пощадишь мою жизнь? — повторил он и разразился смехом.

— Именно так, — подтвердил Дионисий невозмутимо.

— Сожалею, — с ухмылкой ответил предводитель карфагенян, — но я не могу делать исключений. Довольно уже и того, что я отпущу тебя назад, в город, целым и невредимым. Я хочу, чтобы все там от тебя узнали о том, что их ожидает.

— Раз так, — промолвил Дионисий, — знай: ты сделал первый шаг к своему бесславному финалу. Тот, кто не имеет милосердия к мертвым, не заслуживает милосердия живых. Прощай.

Он вскочил на коня и направился в город, дабы сообщить о неблагоприятном исходе своей миссии.

В Гимере царил переполох и неутихающее волнение. Так, отдельные прохожие прямо-таки набрасывались на него с криком:

— Предатели! Подлецы!

— Что они такое говорят? — спросил Дионисий у сопровождавших его старейшин, но те лишь пожимали плечами, не зная, как объяснить подобное поведение своих сограждан.

— Не обращай внимания, — попытался кто-то успокоить его. — Они потеряли рассудок. Война — ужасная вещь.

Дионисий ничего не ответил, но он чувствовал, что происходят странные события. Это нашло свое подтверждение, когда он оказался на агоре, там, где собирались военачальники сиракузской армии и откуда в этот момент как раз выходили переполненные яростью полководцы Гимеры.

— Что случилось? Объясните! — обратился к ним Дионисий.

— Спроси у своего главнокомандующего! — ответил один из них и двинулся прочь. Они даже не поинтересовались у него, чем кончилось его посольство, — настолько были вне себя от гнева.

Диокла окружили старейшины города: они толпились вокруг него, восклицая и умоляя.

— Что происходит? — вскричал Дионисий возмущенно. — Кто-нибудь разъяснит мне наконец что происходит?

Вопли немного стихли, один из старейшин, узнав его, подошел ближе и с грустью в голосе пояснил:

— Командующий сиракузской армией велел покинуть город.

— Что? — воскликнул потрясенный Дионисий. — Что ты сказал?

— Ты ведь слышал, — заметил вдруг оказавшийся рядом Диокл. — Город следует покинуть.

— Ты сошел с ума. Ты не можешь так поступить.

— Я твой командир, и я требую почтительного к себе отношения! — вскричал Диокл, вне себя от ярости. На левой его скуле был ясно виден синяк, полученный утром.

— Почтение нужно заслужить, — возразил Дионисий. — Эти люди бились со сверхчеловеческой храбростью, они имеют право на нашу помощь, а мы можем им ее оказать. Ганнибал потерял почти вдвое больше нас. Мы можем высадить здесь десант с кораблей и…

— Ты не понял: флот Ганнибала движется к Сиракузам. Мы должны немедленно возвращаться, а до того — спасти всех, кого можно будет спасти.

Дионисий пристально и с некоторым сомнением посмотрел на него:

— Кто тебе это сказал? Кто?

Диокл, казалось, колебался, потом ответил:

— Да побывал здесь кое-кто, пока ты отсутствовал.

— Кое-кто? Что значит «кое-кто»? Ты его видел? Ты с ним говорил? Тебе известно его имя? Кто-нибудь в городе его знает?

Диокла, видимо, разозлил этот поток вопросов.

— Я не обязан отчитываться перед тобой в своих решениях. Ты — мой подчиненный, — сорвался он на крик, — и ты лишь обязан выполнять мои приказы!

Дионисий подался вперед:

— Да, я подчиненный — здесь, на войне, согласно закону единоначалия, но мы вернемся в Сиракузы, и я снова обрету статус гражданина. Тогда ты перед Народным собранием сможешь обвинить меня в том, что я ударил тебя, а я тебя в том, что ты совершил государственную измену. И будь уверен, все мои сподвижники из Братства поддержат это обвинение.

Было видно, что Диокл с трудом сдерживал гнев.

— Город невозможно защитить, ты это понимаешь? Мы потеряли треть наших людей, и вполне возможно, что флот Ганнибала направляется к Сиракузам, воспользовавшись нашим отсутствием. Все так говорят, и это наверняка правда.

— Ты берешь на себя огромную ответственность, — с укором заметил Дионисий. — Судьба Гимеры в твоих руках, и на них же останется кровь этих людей. — Он развернулся, чтобы уйти, но Диокл окликнул его:

— Погоди. Стой, говорю тебе! И вы, горожане, тоже послушайте. Созовите ваших полководцев, убедите их выслушать мой план. Вы сами поймете: это единственный разумный выход из сложившейся ситуации.

Прошли часы, прежде чем предводители городского ополчения согласились вернуться. Дионисий и другие сиракузские военачальники тоже присутствовали на собрании. Диокл обратился к ним со следующими словами:

— Мне понятны ваши чувства. Знаю, что вы поклялись защищать город до последнего вздоха, но подумайте, заклинаю вас: к чему приведет ваша жертва? Зачем отдавать свои жизни, если вы все равно не сможете спасти ваших жен и детей? Быть может, вы собираетесь погибнуть с мыслью о том, что они станут рабами и будут оставлены на милость жестокого победителя? Послушайте же меня. Я разработал план: он состоит из трех частей. Сегодня новолуние [13] , под покровом темноты мы посадим женщин и детей на корабли и переправим их в Мессину. Там они будут в безопасности.