Книга Тиран, страница 89 – Валерио Массимо Манфреди

— Ты ужасна, — проговорил Дионисий, скользя взглядом по чувственному телу супруги, по ее белоснежной коже, отражавшей золотистое сияние ламп.

Она подошла к нему и обняла, прижимаясь к нему грудью.

Дионисий страстно поцеловал ее-и отнес на постель.

— Но после, — сказал он с усмешкой, — я пойду спать с Аристомахой.

* * *

— Кельты захватили Рим! — воскликнул Филист, вбегая в комнату Дионисия.

— Что?

— Да, это так: римляне пытались оказать им сопротивление, но, едва лишь они увидели врага, их охватил такой ужас, что они обратились в бегство — только пятки сверкали. Многие бросились в реку, другие скрылись в соседнем городе, союзническом.

— Откуда ты знаешь?

— Мне рассказали этрусские купцы из Кум, в свою очередь, получившие эти сведения от своих соотечественников из Тарквинии. Это было настоящее бедствие. Город разграблен, сенаторов, решивших остаться, перебили. Форум некоторое время держался, но потом сопротивлявшимся пришлось сдаться и заплатить за свою свободу огромный выкуп.

Дионисий обернулся к Аксалу:

— Ты слышал, что учинили твои братья? Они сожгли один из самых могущественных этрусских городов на Тирренском море.

— Нам никто не может противостоять, — кратко охарактеризовал услышанное кельт.

— Я и сам начинаю так думать. Более того, мне хотелось бы однажды послать тебя к ним, вместе с Филистом, и предложить им сражаться за меня.

— Если ты прикажешь, Аксал идет.

— Хорошо. Но видит Зевс: ведь я годами прошу научить это создание греческому!

— Дело в том, — ответил Филист, — что ни один учитель еще не выдержал больше нескольких минут. Боюсь, тебе придется принять его таким, какой он есть. В конце концов, тебе ведь не нужен высокообразованный человек — тебе нужен бесноватый, способный очистить место вокруг тебя. И мне кажется, он отлично подходит для этой роли.

— Что тебе известно об этих кельтах? — спросил Дионисий. — Ты ведь уже говорил мне о них, но, полагаю, сейчас ты о них узнал что-то еще.

— Не много: они живут на севере, делятся на племена, подчиняющиеся вождям, некоторые считают, что это и есть гипербореи, о которых говорят мифы. Иные полагают, что они — потомки некого Галата, порожденного Гераклом на свет после возвращения из Испании с быками Гериона.

— Сказки… — неуверенно возразил Дионисий.

— Живут они в укрепленных деревнях, почитают Аполлона, Ареса и Гефеста, как мы, у них в ходу человеческие жертвоприношения, они хранят верность данному слову, всегда говорят правду…

— В общем, варвары, — заключил Дионисий.

— А чего ты ждал? Яркий пример находится рядом с тобой уже много лет.

— По моему разумению, чем больше они варвары, тем лучше. Но я хотел бы, чтобы ты кое над чем поразмыслил… Если мне когда-нибудь удастся завербовать их в большом количестве, я хочу выяснить: нет ли какого-нибудь мифа, который связывал бы их с Сицилией.

— Полагаю, нет.

— Тогда тебе придется его изобрести. Людям, перемещающимся в чужие края, нужно найти там для себя что-то знакомое.

— Эти кельты — элемент нестабильности, они уже сильно продвинулись на юг. Будь осторожен,

— Никто и ничто не будет представлять для меня опасность, когда я осуществлю свой план, воздвигну стену от Ионического до Тирренского моря и мой флот безраздельно будет владычествовать над проливом, когда Сиракузы станут самым великим городом мира, и сильным мира сего придется считаться с нами и соревноваться за нашу дружбу.

— А сейчас ты намерен напасть на Регий.

— Они осадили моих союзников и родственников в Локрах…

— По твоему наущению.

— Это не меняет дела.

— Надеюсь, ты учел, что Регий состоит в Союзе, объединяющем значительную часть италийских греков. Если нападают на один город, остальные обязаны прийти ему на помощь.

— Знаю. И также знаю, как поступить. А ты пока что останешься здесь и примешь на себя командование крепостью Ортигия.

Филист едва заметно кивнул, как будто его смущала оказанная честь.

— Лептин, как всегда, займет место верховного наварха. Тебе известно, где он сейчас?

— А где ему быть? На «Бувариде», начищает до блеска уключины, фигуру на носу, орнамент на корме, верхушки мачт. Если бы у него была жена, он, разумеется, любил бы ее не больше, чем этот корабль.

— Тогда передай ему, что я буду его гостем во время всех операций на море.

Дионисий явился к Регию в конце лета того же года с могущественной армией. Двадцать тысяч человек, тысяча лошадей и сто двадцать боевых кораблей, из которых тридцать — пентеры. Он высадился к востоку от города и принялся грабить и разорять эту территорию. Однако Союз не заставил ждать с ответом. Шестьдесят судов выступили из Кротона и вошли в пролив, чтобы оказать поддержку находящемуся в опасности городу, но Лептин не терял бдительности и обрушился на эту эскадру всем своим флотом.

Воины из Кротона, видя значительное численное превосходство врага, попытались спастись на суше, затащить туда корабли и защитить их. Им содействовали отряды жителей Регия, в большом количестве высланные городом им на подмогу.

Лептин подошел к берегу так близко, что корабли его чуть не касались дна килями, велел выбросить гарпуны и попытался таким образом взять на абордаж вражеские суда. Началось забавное перетягивание каната между экипажами кротонцев, с суши пытавшихся удержать свои корабли, прикрепляя их к земле швартовыми и кольями, и сиракузскими, силившимися утащить их в море при помощи весел.

Это соревнование прервала буря, разразившаяся внезапно и предшествуемая мощным порывом северного ветра, развернувшего сиракузские суда и подвергшего их опасной бортовой качке. Лептин отдал приказ все бросить и отправляться в мессинский порт, но ветер продолжал усиливаться с каждым мгновением, волны становились все выше, бурлили и пенились, издали слышались угрожающие раскаты грома. Военачальники приказали убрать паруса и размачтовать корабли, но не все успели выполнить распоряжение, и многие суда были опрокинуты. У воинов, оказавшихся в воде, не оставалось иного выбора, кроме как плыть к италийскому берегу, где их тут же захватили в плен регийцы.

Остальной флот долгими часами упорно боролся с бурей. «Бувариде» удалось войти в мессинский порт последней, лишь в полночь, при этом многие весла оказались сломаны, а трюмы — полны водой.

Время было потрачено напрасно, и Дионисий вернулся в Сиракузы, в ярости от понесенной неудачи.

Долгое время он сидел, запершись, в крепости, не подпуская к себе даже самых близких друзей, которые со своей стороны старались его не беспокоить, ожидая, пока буря пройдет. Потом однажды он позвал к себе Филиста.