Книга Доля ангелов, страница 49 – Арина Веста

Тропа таяла и терялась среди кочей и кривых сосенок. Эта неверная стезя вела к давно оставленному человеческому обиталищу. Почернелые деревянные бараки и ветхие строения в рощице молодого пихтача оказались остатками лагеря заключенных, а над дверями центрального здания, похожего на клуб, все еще висел уцелевший изрядно вылинявший плакат. Клуб стоял на красивом пригорке, внизу протекал ручей. Мы уселись под навес, и как раз вовремя — в безмолвии болот яростно зарокотал вертолет.

Бросок в тысячу километров не сбил погоню со следа. Значит, нас вели настоящие спецы своего дела, обвешенные устройствами связи и портативными камерами с дальнобойной «слышащей» оптикой. Они имели преимущество в скорости, и с высоты болотистые пустоши просматривались на многие километры. Покружив над лагерем, вертолет улетел к северу и растаял в тумане.

Мы вернулись на гать и пошли дальше, постоянно сверяясь с картой и прислушиваясь. Темнело в небе, но стало светлей на сердце — ночью не полетят!

Впереди забрезжил живой огонек. Пламя свечи или лампы-коптилки помаргивало сквозь влажное зыбкое марево. Из тумана высоко над землей, прорезались оленьи рога, под ними проступила изба. Рога были прибиты под коньком, как знак удачи и охотничьего фарта. Горница светилась окошком, как новогодняя игрушка со свечкой внутри.

Маша стукнула в окно. На стук в дверях появилась массивная, приземистая фигура:

— Кто тут ночами бродит? Заблудились, туристы?

— Здравствуйте, мы ищем Никиту Кожемякина.

— Я и есть Кожемякин, — прогудел в ответ приземистый Геркулес и посторонился, пропуская нас в сени.

В избе было жарко натоплено, в печи постреливали поленья, гудел самовар, над чашками с чаем плавал душистый пар.

Как и предупреждал охотовед, единственными обитателями Божьей Брады оказались бывший летчик Никита Кожемякин и его жена Марея.

— Абрашечка, гостики, садитесь исть, — зазывала Марея. — В крепких ухватистых руках она держала блюдо золотистых оладий. — Промерзли поди? Во байны воды горячей начерпам, ужо попарим вас.

— Никита, почему вас жена Абрашечкой зовет? Если это, конечно, не семейная тайна, — поинтересовался я.

— Абрашка по-нашему, по-поморски — морж. А что не похож?

— На моржа похож, на Абрашечку — нет!

Круглая, наголо обритая голова Никиты серебристо пушилась, как мех белька. На небольшом плосковатом лице льдистыми сосульками свисали усы. Карие глаза, бесхитростные и смешливые, умильно щурились на весь белый свет. Как есть морж, усмехающийся в оледенелые усы. Однако, мужик он был «с секретом» да и выглядел не по годам молодо.

— Ну, сказывайте, зачем пожаловали?

— Слышали мы, что вы летали над Гималаями.

— От кого слышали?

— От Генриха Штихеля.

— Жив, курилка? Трубку свою еще не съел? Ну, стало быть, летал. А дальше-то что?

Я достал перстень и поднес его к огню.

Никита Иванович, любопытствуя, заглянул в перстень, любуясь игрой света внутри камня:

— Слыхал я байку о рубиновом перстеньке, когда в особом округе служил… Бают, будь-то бы Царь Мира, Белый Клобук, монголы его Бурханом кличут, выслал свой зарочный перстень в мир, чтобы кровь умирить, да канул тот перстень в море людское. Не понесли люди этой тяжести. А в том камне — солнечный коловрат о четырех концах впечатан. Он, вроде компаса, путь в Тайную землю показывает.

— Странно… Но в нашем перстне вместо коловрата обитает мертвая голова, — с тревогой сказала Маша.

— Может быть, мы ошиблись и зря ищем Златую Цепь?

— Так вы в Беловодье собрались? Тогда сомненья нам враги! — подбодрил нас Никита. — Будет вам коловрат! Полярную карту Меркатора видели? Фломандец этот ее у арабов переписал, а те — у древнего народа, что на полюсе жил. Там Антарктида безо льда представлена, как бы для обозрения сверху. Так она тоже в виде креста-коловрата завернута. Окраинные острова и береговая линия цепом закручиваются. Только погибла та северная Атлантида, вроде как ядерная зима ее накрыла. Ну, чего приуныли? «Мертвая голова» нам, и вправду, ни к чему, коловрат роднее. А с чего поход начинается? Любой поход, робята, начинают с прокладки маршрута. Ну-ка, Марея, неси карту!

Никита Иванович развернул видавшую виды карту Евразии.

— Так… Смотрим… Если идти с Соловков на Восток, то Уральские горы почти в середине переходить надо. Да и сам Урал Россию напополам делит, на Европу и Азию. Берем циркуль, мерим расстояние от Соловков до середины Уральских гор и равный путь прокладываем в Азию. Угодили почти что в Алтайский кряж, к Белухе подобрались. А теперь смотрите, что получилось!

— Звезда Коловрат, — воскликнула Маша, — а в центре Аркаим!

— Верно, дочка! Великая Цепь Силы, что идет через всю Русь и дальше до края Индийского океана. У нее три замка: один в Соловках, другой на Урале, а третий в Тибете. Горы Уральские крестом на этот путь ложатся, и края у того креста закручиваются вправо.

— Расскажи им о белом старике, не томи Абрашечка, пошто люди в таку даль забрались-то! — встряла в разговор Марея.

Старики разговаривали с нами и меж собой как бы на разных языках, он — на практически чистом литературном, она — окая и расцвечивая речь яркими образами, как сказительница на фольклорном фестивале, однако все мы отлично понимали друг друга и не испытывали желания подстраиваться под собеседника.

— Много я из-за того старика натерпелся, но дело уже прошлое. Я же сначала рапорт написал, да меня сразу и отправили подальше от тех мест.

Но всякую историю надо издали начинать. Сразу после войны был я приписан к авиационному отряду особого назначения. Дислоцировались мы в западной части Монголии. Там и сейчас много аэродромов осталось. Я на двухместном СУ-2 летал. Был такой легкий бомбардировщик-разведчик, по нынешней терминологии — боевой многоцелевой — всю войну пропахал и нам достался. За спиной — стрелок, броня кой-какая, стекла кабины огромадные, как витрины, в общем, надежность и порядок. В маршрутных листах задание значилось, как облет границы. Прямо под нами — западные отроги Куньлуня, Гималаев, граница Индии, Китая, Непала, в общем, Тибет. Места красивые, но человеку чуждые…

В сорок девятом, аккурат в этом году революция в Китае закончилась, случилось нам аварийно приземлиться на небольшом плато. Такая площадка ровная, за ней обрыв неимоверный — и как только мы туда не съехали, не понимаю. Вдвоем со штурманом развернули мы машину и взялись чинить.

Метель метет, облака на вершинах гор сидят, как шапки. В такую погоду искать нас не будут. А на высокогорье мороз всегда злее, щеки обдирает, малицу снять не дает. В аварийном багаже отыскали палатку, кое-как из нее тент от ветра соорудили и полезли в мотор. А в горах темнеет почти сразу. Чуем, если к ночи костра не разожжем, окочуримся. И тут видим… заметь, оба сразу его увидали… Это чтобы не было вопросов про галлюцинации… Прямо от края плато идет к нам старичок ростику небольшого, вроде священника, в белой ряске и босиком. Бороденки у него почти нет, такая она реденькая. В руках — посошок, вроде пестрой змейки излажен. А идет он поверх земли и по расщелинам, там, где снега намело, следов не оставляет.