Книга Оракул, страница 9 – Арина Веста

Несколько суток Берлин не получал продовольствия, из-за бомбежек не действовал городской водопровод, но ввиду грядущего банкета бомбовый отсек «Хейнкеля» был забит деликатесами, редкими для военного времени: коробками с настоящей вестфальской ветчиной, зальцбургскими колбасами и морскими языками. Как рождественский добряк рыцарь Клобус, адмирал вез ящик шоколада для женщин, отдельно был упакован новый патефон и мягкие игрушки. На полу побрякивали канистры с питьевой водой и ящик старинного рейнского вина из собственной коллекции Денница. Кроме того, адмирал вез стационарную систему для дыхания в случае задымления или прямого попадания в бункер авиационного фугаса. И в довершение подарочной оргии возле кресла Деница стоял объемистый фанерный ящик с сюрпризом.

В эту ночь на столицу Рейха обрушился тотальный бомбовый удар. Воистину зловещий подарок фюреру, точнее, прелюдия к финалу. Гитлер был неравнодушен к музыке и героической поэзии. «Я знаю, об этих днях когда-нибудь сложат поэму, равную „Энеиде“, — как всегда немного напыщенно говорил он. — Я вижу то, что навсегда сокрыто в пучинах времен, в крушениях прежних Атлантид. История повторяет свои уроки. Помните, как пала величавая аристократическая Троя, смятая ордами ахеян, этими посредственностями во главе с рогоносцем! Казалось, все погибло, но Эней воткнул Копье в новые берега! Туда, туда, к новым берегам!» — Гитлер забывался и начинал рассеянно насвистывать песенку из полюбившегося фильма, и его выпуклые глаза сомнамбулы уже не выражали ничего, кроме священного безумия. Адмирал Карл фон Дениц не был безумцем, но он был истинным солдатом, верным присяге. Он так и не смог уверовать в тайную доктрину фюрера, и кое-кто даже считал его туповатым солдафоном, околдованным волшебной дудочкой фюрера, превращающей людей в животных и обратно, но в окружении Адольфа не было более истового служаки и более яростного ненавистника евреев и коммунистов, чем фон Дениц.

Штаб адмирала также состоял из тщательно отобранных, проверенных людей, чья чистая раса и личное мужество не вызывали сомнений. Адмирал не верил в чудо, но он все еще верил в германский гений, который в ледяных пустынях Антарктиды создал неприступную крепость — Шангриллу. И Копье скоро будет там! Об этом знали лишь приближенные и именно ему, Карлу фон Деницу, была доверена миссия по доставке Копья. Вспоминая свой последний разговор с фюрером с глазу на глаз, Дениц всякий раз доставал из кармана измятый платок и прижимал к глазам.

— Не все погибло, мой верный Дениц! — Гитлер положил ладонь на плечо адмирала. — Четвертый Рейх возродится под Южным Крестом! Ледяные поля Новой Швабии будут засеяны «зубами дракона» и семенами возмездия!

Назойливый перестук прервал мысли адмирала. Неделю назад бомбардировщик был наскоро переоборудован для перевозки важных пассажиров, и неприхотливый работяга ночного бомбометания превратился в пассажирский самолет на 12 персон, коим и был до переделки в бомбардировщик. Изнутри салон обили красной лакированной кожей и выстлали войлоком, и этот ритмичный дробный звук не мог просочиться снаружи.

Адмирал недовольно поежился: его адъютант от СС барон фон Вайстор барабанил пальцами по обшивке, словно по клавишам. Адмирал вопросительно посмотрел на Вайстора.

— Полет Валькирии, — почтительно пояснил Вайстор. — Такие минуты и такие виды, — он кивнул вниз на дымящиеся развалины и выгоревший купол рейхстага, — нуждаются в музыкальном сопровождении. Там, внизу, сама Валькирия целует героев в губы и подносит жертвенную чашу…

— Да, наш великий город все больше похож на жертвенную чашу, — печально согласился фон Дениц, искоса глядя на адъютанта.

Барон Хорст фон Вайстор был слишком молод, чтобы адмирал мог говорить с ним как с равным, но его красивое, твердо вырезанное лицо, голубые, как фьордовый лед, глаза и надменная холодность временами вызывали озноб даже у Деница, словно этот молодчик принадлежал к другой человеческой породе. Да к человеческой ли? Достаточно сказать, что Вайстор никогда не потел, у него не бурчало в животе, на темени у него латунно блестел идеальный пробор и черный, с серебряными нашивками мундир не мялся в складках, точно Вайстора только что аккуратно вынули из коробки с оловянными солдатиками. Не о такой ли активной, властной и жестокой поросли мечтал фюрер, как о благородной прививке на древе германского духа? Да, этот Вайстор — подлинная бестия, точно только что выпрыгнувшая из ледяного ада. И кто сказал, что там жарко? Для потомка Люцифера гораздо ближе холод и абсолютная пустота, чем жаркая теснота пекла.

— Вы, должно быть, давно не были в Берлине? — внезапно спросил фон Дениц у адъютанта.

— С начала войны, мой адмирал. До призыва на действительную военную службу я учился на факультете механики Берлинского университета. Потом — Военно-морское училище в Норвике. При расчете дифферента я пользовался формулами профессора Носселя. Участвовал в Норвежской кампании, потом записался в Отряд Защиты…

— Вы славно сражались, Хорст, за вас говорят значки и железные кресты на вашей груди, — примирительно заметил адмирал.

— Немецкие моряки называют их лучшими в мире консервными ножами, — скривил красивые губы Вайстор.

— Да вам бы больше пошел рыцарский крест с дубовыми листьями, — невольно подыграл ему Дениц. — Дубовые листья крепко держатся под зимними ветрами. Будьте так же жестки и верны — помните, вы — главное, что есть у Рейха. Жаль, что лучшие из лучших гибнут на фронтах…

Вместо ответа Вайстор почтительно снял фуражку.

— Скажите, Хорст, у вас остались родные или близкие? — после минутного молчания спросил адмирал.

— Все мои родные погибли.

— Простите…

— Не надо извиняться. Жертвы ради будущего нации не бывают излишними.

Да, так частенько говорил сам фюрер, и Дениц не нашел, что добавить. В носу предательски защипало, и если бы фон Дениц умел плакать, то ему не было бы стыдно за эти слезы, он скорбел не о своем несбывшемся будущем, а о прошлом, потерянном навсегда.

Во Флензбирге, откуда они вылетели ранним утром, все еще было тихо. Это был настоящий сон из прошлого. Моряки в белой форме выстроились на пирсе, нарядные девушки провожали подлодки и бросали в воду цветы, а любимая песня Деница «На могиле моряка розы не цветут…» звучала трогательнее и печальнее, чем обычно.

Позиции вермахта в Померании все еще были прочны, и жизнь там почти не изменилась. Американцы не предпринимали никаких попыток прорвать линию обороны. Разведка северной группировки докладывала, что их хваленые танки «Генерал Ли» стоят в гаражах со смазанными стволами, а солдаты прохлаждаются в окрестных пабах.

Завершив облет города, «Хейнкель» приземлился на резервном аэродроме в лесной местности под Берлином. Этот надежно укрытый аэродром когда-то был выстроен вблизи резиденции самого Деница, на небольшом отдалении от его «лесного дворца».

На аэродроме их уже ожидал мощный «опель» с заведенным двигателем. Продовольствие перегрузили в крытый грузовик. Окраины города, казалось, пострадали меньше центра, и грузовик пополз к складским терминалам Рейхсканцелярии по окружной рокаде.