Книга Чувственный рай, страница 26 – Мэгги Кокс

Три года Джина провела без Захира. Но теперь, вновь увидев его, убедившись, что любила его все эти годы и всегда будет любить, она жестоко мучилась три дня, пока он был в отъезде.

Каждый день Джина напряженно работала над каталогом, а Фарида окружила ее добротой и заботой. Но каждая клеточка тела бесконечно изнывала от желания вновь увидеть Захира, от надежды получить шанс сказать ему о своих чувствах. Мысли о том, что он может вернуться с новостями о предстоящей свадьбе, нависли над ней, словно свинцовые тучи урагана, грозящего уничтожить ее жизнь. Но Джина пообещала себе, что не покинет Кабуядир, не признавшись Захиру в любви. Ее переполняла решимость бороться за него.

Захир с радостью вернулся под крышу дворца. Позолоченные башенки, ослепительно сверкающие на полуденном солнце, наполнили его сердце весельем и гордостью. Дома было хорошо. Большую часть пути туда и обратно он провел в мыслях о Джине и сестре, тревожась за них. Хотя он и отдал телохранителям приказ быть бдительными и не отходить от них ни на шаг, а также разместил дополнительную стражу вокруг дворца и на сторожевой башне, он все-таки не был абсолютно уверен в их безопасности.

Восстание утихло после поимки главаря и его беспокойного брата, но после случившегося с Джиной Захир считал, что осторожность не может быть лишней. По пути в Каджистан он сомневался в мудрости своего решения. Он почти повернул назад… почти.

— Захир! — Фарида выбежала к нему в холл, когда он направился в личные покои.

Она крепко обняла брата, затем отклонилась и окинула его взглядом. Ему показалось, что она слегка нервничает, и он нахмурился в тревоге.

— Я так рада, что ты вернулся! — воскликнула она.

— Все ли спокойно дома?

— Да, все прекрасно! Как твоя поездка?

Она нервно сжимала сцепленные руки, и это заставило Захира переспросить:

— Точно все хорошо?

— Совершенно точно.

— Что ж, я прекрасно съездил. Гостеприимство эмира осталось непревзойденным, как и всегда.

— А его дочь?

Он на миг задумался, что именно стоит рассказывать.

— Она… в добром здравии.

Брат и сестра внезапно почувствовали себя незнакомыми людьми, которые поддерживают беседу, несмотря на нежелание открывать рот. Захир сожалел об этом, но знал, что скоро сможет загладить неловкость. А пока ему хотелось поскорее снять дорожную одежду и принять душ. Но у него был еще один вопрос:

— А Джина как поживает?

Фарида широко улыбнулась в ответ:

— Отлично. Мы много работали над каталогом в эти дни. Она сейчас наверху, в одной из галерей, обложилась книгами и заметками, изучает историю двух древних персидских урн, ты знаешь, какие я имею в виду?

Он кивнул.

— Она обожает работу. Проводить с ней время — сплошное удовольствие. С ее помощью я уже столько узнала о наследии нашей семьи! Кстати, я устраиваю сегодня особый ужин в честь твоего возвращения, чтобы мы могли собраться вместе и обменяться новостями.

— Как предусмотрительно с твоей стороны! А сейчас мне очень хочется стряхнуть с себя пыль странствий, принять душ и переодеться. Увидимся вечером за ужином. — Поцеловав сестру в щеку, Захир пошел дальше к своим комнатам.

Не услышав легких шагов по коврам, Джина в задумчивости жевала кончик карандаша, всматриваясь в изящные урны на постаменте. Она пыталась их датировать. Ее опыт и интуиция подсказывали, что она имеет дело с двумя великолепными экземплярами древнейшей в мире глазированной керамики, созданными, возможно, во времена правления династии Ахеменидов в Персидской империи. Присев перед ними, она восхищалась непревзойденным мастерством, особенно фигурами лучников.

— Я вижу, работа над каталогом целиком захватила тебя. Не слишком ли вы себя перегружаете, доктор Коллинз? — Бархатный мужской голос с оттенком мягкой усмешки заставил Джину замереть.

Она медленно обернулась и увидела внушительную фигуру Захира. Нарядная дорогая одежда, волосы блестят даже в сумеречном свете, а глаза светятся весельем. Кровь бросилась ей голову. «Вернулся. Наконец-то», — лихорадочно подумала она.

Вынув карандаш изо рта, она улыбнулась беспомощно и застенчиво.

— Я уже говорила об этом прежде: если это твое призвание, работа не в тягость. Как твоя поездка? — При последних словах Джина отвела глаза, потому что ей не хотелось узнать, закончилась ли поездка официальной помолвкой Захира.

— Если ты хочешь знать, доехал ли я спокойно и без происшествий, то хорошо. Что касается гостеприимства эмира — оно не разочаровало, как и всегда.

Неторопливо приближаясь, Захир наконец оказался рядом с ней. Джина заметила, что его кожаные ботинки ослепительно блестят. Не успела она поднять голову, чтобы окинуть его взглядом, как он неожиданно опустился на корточки, и их головы оказались на одном уровне. Его ботинки из телячьей кожи тихонько скрипнули, а облако ароматов агарового дерева и сандала одурманило ее.

Джине оставалось только сложить руки на коленях, чтобы избежать искушения дотронуться до него.

— Я рада, что ты вернулся цел и невредим, — тихо сказала она.

— Признаться, хорошо снова оказаться дома. У тебя уголок рта карандашом измазан, вот здесь. — Он осторожно стер пятнышко.

Джина затаила дыхание.

— Да, у меня есть такая привычка, — пробормотала она. — Грызть кончики карандашей, я хочу сказать.

Улыбаясь ей, Захир показал на урны:

— У отца они были самыми любимыми в коллекции.

— Правда? Твой отец обладал безупречным вкусом, если так, а еще хорошо знал историю, да?

— Да. Иначе и быть не могло — ведь он жил в окружении бесчисленных исторических сокровищ этого дворца.

— Расскажи, каким он был человеком, — попросила Джина.

Она вновь затаила дыхание: никогда еще Захир не делился с ней воспоминаниями о семье или своими переживаниями после смерти родителей. Она понимала, как велика роль отца в становлении сына как личности.

— В нашей семье он пользовался непререкаемым авторитетом, но никогда не проявлял жестокости или несправедливости. Он всех нас очень любил, и каждый день мы это чувствовали. И наш народ его бесконечно уважал. Поверь мне… — Он горестно поморщился. — Мне очень трудно за ним угнаться. Когда он умер вскоре после матери, я был сломлен. Порой мне кажется, что я слышу раскаты его смеха или как он властно раздает приказания дворцовой страже, а эхо разносит его голос. Да… но его уже нет.

— Тебе, наверное, очень его не хватает, — мягко сказала Джина.

— Каждый день. — Он быстро сменил тему. — Я пришел не только, чтобы поздороваться, но и передать тебе, по просьбе сестры, что ужин накроют в столовой через час. Видишь, как она пристроила меня к делу? Наверное, тебе уже пора приводить себя в порядок?