Книга Синдзю, страница 41 – Лора Джо Роулэнд

Сано опустил монетку в ящичек для пожертвований на подставке возле алтаря, закрыл глаза и склонил лицо над соединенными ладонями, мысленно произнося молитву за здоровье отца, за дух Цунэхико, за окончание печалей Глицинии и успех своей миссии.

Шорох одежды привлек внимание Сано. Он обернулся и увидел стройную монахиню в платке и длинном черном кимоно. На вид ей можно было дать от тридцати до шестидесяти лет. Бледное суровое лицо и высокий лоб. Длинные пальцы, перебирающие четки на поясе. Монахиня подошла и встала рядом с Сано.

— Добро пожаловать, благородный паломник. Я настоятельница храма Каннон. Буду рада рассказать вам об истории храма. Храм построен в эпоху Хэйань, примерно восемьсот лет назад…

Заунывный тон свидетельствовал о том, что она много раз произносила эту речь, избыток вежливости — что, подобно всем иерархам дзен-буддизма, стремилась заручиться расположением сословия воинов — самураи поддерживали буддийские храмы.

— …В настоящее время храм является пристанищем для двадцати женщин, отказавшихся от мирской суеты во имя духовного просветления. Если вы пройдете со мной, я расскажу вам о реликвиях храма.

Сано поклонился.

— Простите, настоятельница, но я здесь не как паломник. Я приехал, чтобы повидаться с одной из ваших послушниц, барышней Ниу Мидори. — Он назвал себя. — Прошу прощения за вторжение, но дело крайне важное.

— Боюсь, ваше желание невыполнимо. — Голос настоятельницы утратил свою заученность и любезность. — Как я уже говорила, наши воспитанницы отринули мир и его заботы. Они отказались от посторонних контактов. А новоприбывшие послушницы в особенности соблюдают строжайшее затворничество. Вы не можете видеть барышню Мидори ни сейчас, ни когда-либо еще. Мне очень жаль, что вы напрасно проделали долгий путь.

Приговор окончателен и обжалованию не подлежит. Его выпроваживают. И так невеселое настроение Сано ухудшилось.

— Прошу вас, настоятельница, — промямлил он. — Обещаю, разговор будет коротким. Я никоим образом не нарушу ее благочиния. — «Может, она получила указание от госпожи Ниу? Правда, по лицу это было незаметно». — Мне очень нужно поговорить с Мидори наедине. — Помолчав, он добавил: — Да, чуть не забыл. Я бы хотел сделать храму Каннон маленький подарок.

Подкуп не подействовал. Настоятельница дважды хлопнула в ладони. Дверь отворилась. В зал вошли два монаха в оранжевых кимоно: высокие, мускулистые, с длинными резными копьями в руках.

— Прощайте, господин. Пусть Будда с его божественным милосердием дарует вам безопасную дорогу домой.

Сано не оставалось ничего иного, как под конвоем обуться и удалиться. Он был наслышан о боевых навыках горных монахов, которые сотни лет воевали друг с другом и с правящими кланами. Он попытался подкупить стражников, чтобы они устроили ему свидание с Мидори. Монахи не отреагировали, лица походили на каменные маски. Они довели Сано до ворот и смотрели ему в спину, пока он спускался по тропе.

Избавившись от настырных взглядов, Сано уронил вещи и рухнул на колени. Нужно было собраться с силами для спуска по склону горы. Скоро наступит ночь. Если не поторопиться, то в темноте можно упасть и покалечиться на скользкой тропе или заблудиться и замерзнуть насмерть. Однако глубокое отчаяние и крайняя усталость удерживали на месте. Все путешествие было затеяно зря. И Цунэхико погиб напрасно. Сано ни на йоту не приблизился к разгадке убийства Нориёси и Юкико. Как пережить поражение и трагические последствия своих поступков?

«Вставай, — приказал себе Сано. — Возьми вещи. Выдвини сначала правую ногу вперед, затем…».

Со стороны храма послышался топот. Монахи! Бросив руку на меч, он вскочил на ноги, повинуясь самурайскому правилу стоять и биться. Однако более древний советчик — инстинкт самосохранения — шепнул, что лучше бежать, пока не обнаружили. Подхватив вещи, Сано припустился вниз по склону.

— Ёрики! Подождите!

Звонкий голос заставил Сано притормозить и обернуться. Маленькая женщина спешила по тропе. Подбежав к Сано, она споткнулась и упала бы, не подхвати он ее. Пораженный, Сано смотрел и не верил своим глазам.

Это была Мидори. Но вместо элегантного шелкового кимоно — бесформенный пеньковый хитон, вместо изящных туфелек — босые стопы. Лицо побледнело, черты заострились, губы обветрились. Больше всего Сано поразила обритая голова. Лишь синеватый оттенок на коже напоминал о длинных черных волосах.

Мидори судорожно вздохнула.

— …увидела вас из кельи… — Она приложила руку к высоко вздымавшейся груди. — …Вылезла в окно… Не могла дать вам уйти, не рассказав…

— Успокойтесь, все хорошо. — Сано усадил ее на ствол поваленного дерева и сел рядом.

Девушка поеживалась от холода. Он снял плащ и набросил ей на плечи. С нарастающим волнением он ждал, когда она отдышится.

Однако Мидори заговорила не о сестре и Нориёси.

— Ненавижу это место! — выпалила она, стукнув кулачками по дереву. — Стряпать, скрести полы, молиться с утра до вечера! Спать на соломе, пока не разбудит этот ужасный колокол! — Она заплакала, глаза стали совсем прозрачными. — Если я побуду здесь еще немного, то умру. Пожалуйста, заберите меня отсюда!

Сано покачал головой, от жалости у него разрывалось сердце.

— Не могу. — Хотя отказ наверняка ожесточит ее, он не должен лукавить.

Мидори вздохнула и утерла хитоном слезы.

— Я знаю, что не можете. — Забывшись, она подняла руку, чтобы поправить прическу, и резко опустила, коснувшись голого черепа. — Люди моего отца станут охотиться за нами. Они отрубят вам голову, а меня отправят назад. Я не должна была вас просить. Извините.

— Как вы попали в храм? — спросил Сано, желая избежать нового потока слез, который неизбежно случится при прямом упоминании о смерти ее сестры. А еще он хотел, чтобы она все рассказала сама, без понуканий.

— Меня наказала мачеха. — Глаза Мидори вспыхнули гневом. — Я ненавижу ее! Если еще раз увижу, убью! Схвачу меч и сто раз проткну ее. Вот так! — Она продемонстрировала. — Зачем меня упекли в монастырь?! Мне нравится жить в Эдо, ходить на вечеринки, в театр, гулять с сестрами, наряжаться, играть в куклы… О-о-о! — Она разрыдалась, уткнувшись в колени.

— И ваш отец не возразил вашей мачехе?

Сано знал, что многих мужчин совершенно не заботит счастье дочерей, но не ожидал, что господин Ниу столь легко отдаст Мидори в монахини. Он больше выгадал бы, сосватав ее за молодого человека из какого-нибудь влиятельного клана. А так Ниу утратил шанс заключить полезный политический союз да еще внес солидную сумму на нужды храма.

Мидори выпрямилась.

— Отец не интересуется мной. Мачеха ведет дом, как ей заблагорассудится. Точно так же мои братья управляют провинцией. Слуги говорят, отец не в состоянии здраво мыслить.

И Сано вспомнил: господина Ниу называют не только Маленький Даймё, но и Безумный Маленький Даймё. Ходят слухи, что в провинции Сацума творятся странные вещи. Например, господин Ниу в приступах безотчетной ярости носится верхом вокруг замка и рубит каждого, кому не посчастливится оказаться у него на пути. Значит, власть господина Ниу перешла к его жене, тогда вполне понятно ее необычайное могущество. «А нет ли в семье еще кого-нибудь, склонного к насилию? — подумал Сано. — Масахито внешне очень похож на отца. Но если и внутренне, то подозрение снимается, убийства Нориёси, Юкико и Цунэхико предполагают ясный ум и холодную расчетливость».