Книга Синдзю, страница 49 – Лора Джо Роулэнд

Сано не возмутился: как смеет Огю лишить его права выполнить этот печальный долг?! Он смиренно кивнул. Все не важно.

— Можете идти. — Огю сделал паузу. — Надеюсь, что ваше усердие в будущем принесет вам успех.

Сано, словно во сне, встал.

Кацурагава нарушил молчание:

— Я иду с вами.

Сано в смятении посмотрел на покровителя. Хотелось побыстрее собрать вещи в кабинете и в гостиничном номере. Покинуть Эдо. Придумать, что сказать отцу.

Кацурагава подошел и положил руку на плечо.

— Нам нужно поговорить, Сано-сан.

Кацурагава и Сано направились по тихой улочке, которая разделяла стены резиденций. Некоторое время шли молча. Сано искоса поглядывал на патрона. Короткая толстая шея почти тонет в тяжелых плечах. Полные губы, нос с глубоким вырезом ноздрей. Настороженные, редко мигающие глаза. Солидный, но упругий живот. Уверенные манеры. В точных движениях и неспешной, размеренной походке чувствовалась скрытая мощь. Сано чувствовал себя маленьким, незначительным, хотя и был выше патрона.

— Как ваш поручитель я несу часть ответственности за то, что с вами произошло, — сказал Кацурагава, глядя прямо вперед. — Похоже, торопясь выполнить обязательство перед вашим отцом, я поступил опрометчиво. Мне не следовало хлопотать о должности, которая вам мало подходит. Но в конечном счете виноваты вы сами, разве не так?

Он посмотрел на Сано.

— Вы когда-нибудь пытались действовать в соответствии с требованиями вашего начальника? Вы когда-нибудь пытались компенсировать недостаток квалификации и сообразительности лояльностью и послушанием?

Сано обиделся:

— Какое отношение к случившемуся имеют мои недостатки? Меня уволили не потому, что я работал плохо. Наоборот, я работал чересчур хорошо. Я раскрыл убийство, которое судья Огю хочет замять. — Он всплеснул руками. — Как вы можете ожидать от меня лояльности к человеку, который настолько коррумпирован, что приговорил к смерти невиновного, лишь бы навсегда оставить все в тайне? — Он уже кричал, не заботясь о том, оскорбит его поведение Кацурагаву или нет. Желание защитить себя от собственных и чужих обвинений тянуло за язык. — Вы же не станете отрицать, что здесь дело нечисто?

— Сано-сан. — Кацурагава остановился и обернулся к протеже. На губах играла снисходительная улыбка. — Именно это я и имел в виду, говоря о недостатке у вас сообразительности. Конечно, здесь имеет место укрывательство! Если бы вы соответствовали занимаемой должности, то давно поняли бы, почему это необходимо.

— Что?!

Не обращая внимания на изумленный возглас, Кацурагава продолжил:

— Как по-вашему, что произойдет, если станет известно об убийстве Юкико? А если выяснится, что ее убил кто-то из ближайшего окружения или даже член семьи правителя Ниу? А если сёгун придаст смерти весь клан и конфискует его земли в качестве наказания за преступление? Не знаете? Я вам скажу. Тысячи и тысячи ронинов возьмутся за оружие, чтобы отомстить за своего господина. Союзники Ниу и другие даймё, которым надоело девяностолетнее правление Токугава, поднимут мятеж, им только дай повод. Сложите все это. Что получается? — Он близко наклонился к Сано, и тот различил поры на смуглой коже. — Кровопролитие. Еще пять веков войн. Вам это нужно? Или вас просто заело любопытство? Тогда рассудите. Неужели смерть трех людишек, из которых один был форменным кретином, стоит покоя и мира в стране?

В объяснении Кацурагавы звучала страшная логика. Но в чем-то он был не прав. Прежде всего Сано не верилось, что Огю руководствовался только заботой о государстве.

— Почему же этого мне не объяснил судья Огю?

— Возможно, он полагал, вы сами понимаете. — Кацурагава пошел дальше.

Сано последовал за ним.

— Вы в самом деле считаете так, как рассказали? И судья Огю? Разве нельзя позволить убийце, если он из семьи Ниу, совершить сеппуку? Родные не будут наказаны, даймё не взбунтуются, клан Токугава не пострадает.

Кацурагава медлил с ответом, Сано сказал:

— Пожалуйста, подумайте над моими словами. Если найдете в них смысл, то не используете ли свое влияние, чтобы вновь открыть расследование?

Кацурагава бросил на Сано взгляд, в котором отразились и сожаление по поводу наивности подопечного, и гнев на его вызывающее поведение. Сано понял бесплодность попыток искать помощи у Кацурагавы. Патрон, Огю и прочие официальные лица связаны сложной паутиной обязательств, порвать ее нет никакой надежды.

— Сано-сан, я готов найти вам другую должность. Может, даже лучшую, чем та, которую вы только что потеряли. У меня обширные связи. — Кацурагава шевельнул пальцем, показав, насколько ему легко осчастливить бывшего ёрики. — И еще. Я слышал, отец хочет вас женить. С удовольствием предложу вам свои услуги в качестве посредника и гаранта.

Выгодная служба, завидная невеста. Сано получал шанс повысить социальный статус и в какой-то мере восстановить достоинство. Такая перспектива очень даже сгладила бы досаду отца. К сожалению, предложение Кацурагавы сильно смахивало на подкуп.

— Вы поможете мне при условии, что я прекращу расследование?

Губы Кацурагавы скривились.

— Ну хорошо. Да.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Духи Цунэхико и Райдэна против.

Кацурагава застыл на полушаге.

— Вы что, глупец, Сано Исиро? — Он взял Сано за плечи и крепко встряхнул. — Вы не соображаете, что делаете с собой, с отцом? Кроме того, для вас теперь с расследованиями покончено. Вы больше не ёрики. Никто не обязан отвечать на ваши вопросы и выполнять ваши приказы. А попробуете вести следствие в частном порядке — вас арестуют и строго накажут за вмешательство в государственные дела. Все кончено, Сано-сан. Бросьте это!

— Нет.

Вырвавшись из рук Кацурагавы, Сано испытал пьянящее чувство свободы. Отрезвил страх. Влиятельный покровитель был абсолютно необходим для каждого самурая, желавшего подняться по служебной лестнице.

«Что я натворил!» — подумал Сано.

— Значит, вы глупец, — констатировал Кацурагава и потер ладони, словно уничтожая остатки обязательств перед Сано и его семьей.

Он пошел прочь. Не пройдя и десяти шагов, обернулся.

— Знаете, почему мы с судьей Огю решили, что из вас получится хороший ёрики? Потому что положились на вашу неопытность и гипертрофированное чувство долга. Мы были уверены, что вы окажетесь безвредной игрушкой в наших руках. Мы ошиблись. — Кацурагава рассмеялся. — Но только не сейчас. Ваша смехотворная настойчивость равносильна самоубийству.

Сано добрался до дома родителей к вечеру. Спешившись, он помог носильщикам сгрузить у ворот баулы с вещами из гостиницы и расплатился. Носильщики ушли. Сано постоял в сгущающихся сумерках. Настроение было под стать.