Книга Алая графиня, страница 15 – Джинн Калогридис

Когда голос певца, восхвалявшего герцога, умолк, Галеаццо сверкнул глазами на жену, указал подбородком на меня и заявил:

— А она что здесь делает? Я же просил, чтобы о приеме знало как можно меньше народу!

Я опустила глаза в пол, Бона начала сбивчиво что-то объяснять, но ее мягко прервал Лоренцо:

— Это по моей просьбе, ваша светлость, разве вы не помните? Вчера я помешал молитве всех трех дам, и сегодня мне хочется загладить неловкость перед каждой из них.

Галеаццо нахмурился. Погода помешала ему отправиться на охоту, отчего его обычная раздражительность только усилилась. Я испугалась, что сейчас герцог выйдет из себя из-за намека на вчерашнее происшествие с девушкой.

Однако присутствие Лоренцо настолько успокаивало его, что он даже выдавил из себя улыбку.

— Мой добрый Лоренцо, нравится ли вам у меня?

— Да, ваша светлость, — ответил тот. — В особенности когда я окружен такими прелестными дамами. — Он обвел рукой нас троих.

От комплимента улыбка Галеаццо сделалась чуть шире.

— Она-то точно красотка! — с гордостью произнес он, подошел, взял Катерину за руку и поцеловал ее в губы.

Та в ответ опустилась в реверансе и бросила на нас с Боной торжествующий взгляд.

Затем герцог шагнул к Лоренцо. Они пожали друг другу руки и обнялись, причем я никогда не видела, чтобы Сфорца выказывал подобную привязанность даже родным братьям. Но Милан и Флоренция были верными союзниками. Дед Лоренцо Козимо когда-то поддержал отца Галеаццо, претендовавшего на миланский престол.

Расспрашивая Лоренцо, каково ему в такой холод было покидать теплую Флоренцию, герцог беззаботно кивнул жене и прошел дальше, больше не обращая на меня внимания. Он приблизился к массивному столу из черного дерева, на всех четырех ножках которого был вырезан символ Сфорца: змея с драконьей головой держит в пасти обнаженного младенца. Слуга поспешно отодвинул для него стул, похожий на трон. Герцог сел, откинулся на красную кожаную спинку и щелкнул пальцами. В тот же миг вперед выдвинулся виночерпий и вложил в руку его светлости золотой кубок, украшенный аметистами. Галеаццо сам указал, где кому устроиться. Лоренцо сидел справа от него, молчаливый, флегматичный Чикко — слева. Бона разместилась напротив мужа, Катерина — слева от нее, перед Лоренцо, я же оказалась справа от Боны.

Двое слуг поспешили зажечь высокие свечи в тяжелых канделябрах, стоявших на столе, потом Галеаццо обратился к одному из них:

— Неси вино и еду. Я голоден, а Лоренцо торопится. — Он взглянул на Бону. — Женщинам придется уйти сразу после обеда, нам с гостем еще предстоит обсудить дела.

— Тогда, с позволения вашей светлости, мне хотелось бы вручить госпоже Боне подарок в знак признательности за гостеприимство и в надежде сгладить неприятное впечатление, какое я произвел вчера, — произнес Лоренцо.

Если Галеаццо разозлился или оскорбился из-за второго упоминания обесчещенной девушки, пусть и косвенного, то не подал виду. Он кивнул и с явной скукой наблюдал, как Лоренцо опустил руку в карман туники и вынул коробку, отделанную алым бархатом и россыпью крохотных алмазов.

— Это вам, ваша светлость, — сказал он Боне, улыбнувшись, немного приподнялся со стула и передал ей подарок через стол. — Надеюсь, этот скромный дар порадует вас.

Бона позабыла о смущении и засветилась от удовольствия.

— Ваше сиятельство!.. Дорогой Лоренцо, у нас еще не было гостя столь желанного… и обходительного. — Она приняла коробку и развернула ее так, что золотая отделка и алмазы засверкали в пламени свечей. — Какая красота!

— Загляните внутрь, ваша светлость, — предложил Лоренцо.

Герцогиня осторожно подняла крышку. Под ней лежал какой-то толстый прямоугольный предмет, перевязанный шелковой лентой, немного шире и длиннее ладони Боны. Она вынула его из коробки. Это оказалась колода карт из толстого пергамента, покрытого разрисованным гипсом.

Бона постаралась скрыть свои чувства, но я-то знала, что она ненавидит карты. Развязывая ленту, моя госпожа выдавила из себя улыбку. Я вместе с ней глядела на карточную рубашку, чудесно расписанную цветами и вазами, обрамленную хороводом ангелов.

— Какая прелесть, — сказала герцогиня Лоренцо. — Благодарю вас.

— Переверни, — нетерпеливо потребовала Катерина.

Бона послушалась и вместе с Катериной громко ахнула от изумления.

Лицевую поверхность карты покрывало сусальное золото, на котором был мастерски выгравирован тонкий орнамент. На этом ослепительном фоне был нарисован нищий, молодой одноглазый мужчина с босыми ногами и в лохмотьях, с посохом, закинутым на плечо. Он стоял на самом краю черной пропасти, а у него за спиной возвышались горы изумрудов и сапфиров.

Бона принялась раскладывать перед собой карты одну за другой.

— Какая красота! — выдохнула она.

— Я знаю о вашей любви к иллюстрированным манускриптам, — пояснил Лоренцо. — Поэтому понадеялся, что мой презент вас порадует. Это первая карта колоды, она называется Дурак.

— Мне знакомы такие символические карты, — хохотнул Галеаццо. — Мои компаньоны ослепнут от подобного сияния! — Он понизил голос и заговорщически подмигнул Лоренцо. — Вот еще один способ блеснуть золотом за игровым столом.

Герцогиня застыла.

Лоренцо заметил ее напряжение и дипломатично произнес:

— Да, мессир, это действительно символические карты. Поэтому-то колода особенная. Многие предпочли бы использовать ее для более важного дела.

Галеаццо с недоумением нахмурился и спросил:

— Какого же?

— Чтобы узнать будущее.

— В самом деле? — Герцог поднял бровь и взглянул на карты с новым интересом.

Бона сжала под столом руку в кулак. Только я видела ее жест и знала, что ей сейчас хочется перекреститься.

— Это от дьявола, — прошептала она совсем тихонько, но Лоренцо, к моему удивлению, все-таки услышал ее и возразил:

— Вовсе нет, ваша светлость. Карты открывают ту часть будущего, о которой хочет сообщить нам Господь, они обращаются напрямую к нашей душе. Но я не исключаю, что их могут использовать во вред злонамеренные люди.

Он говорил что-то еще, но я не слышала его, потому что Бона в этот миг перевернула двенадцатую карту. Передо мной лежало изображение человека, висящего вверх тормашками, привязанного веревкой за лодыжку. Рук не видно, они связаны за спиной, свободная нога согнута в колене, отчего вся фигура похожа на перевернутую цифру «четыре».

Я была не в силах отвести взгляд от карты, невольно взяла ее в руки и поднесла поближе. В следующий миг я видела перед собой уже не нарисованного человека с золотыми кудрями. Передо мной был Маттео с обвисшими волосами цвета темной меди. На карте черные очи повешенного были широко распахнуты, но я видела глаза мужа. Они были закрыты, лицо мертвенно-бледное, застывшее. Маттео, обессиленный и умирающий…