Книга Слезы Макиавелли, страница 38 – Рафаэль Кардетти

— Святая Лючия! С ней сделали то же, что со святой Лючией! Боже мой, они точно знали, что делали!

— Святая Лючия не просто мученица. Она покровительница слепых.

— Опять все возвращается к глазам.

— Да, — подтвердил Корбинелли. — С самого начала я задавался вопросом: почему убийцы ослепляют свои жертвы? Я предполагал, что это нечто вроде подписи, знака, которым они помечают свои преступления. А на самом деле в этом и кроется ключ к их жажде убийства.

Содерини вздохнул, потом сел на один из стульев, стоящих перед алтарем. Он все сильнее чувствовал свое бессилие. Гонфалоньер разрывался между дерзкими убийцами и гражданами города, чей гнев мог вырваться в любую минуту.

Топор палача оказался слишком близко от его шеи. Чем скорее с этой историей будет покончено, тем лучше.

Между тем он не питал особых надежд, что ему удастся найти убийц. Если не случится чуда, Малатесте никогда их не поймать.

И тогда он сделал то единственное, что еще было в его власти: он повернулся к изображению Христа на престоле, висящему над хорами, закрыл глаза и стал молиться.

— Да дайте же мне пройти!

Несмотря на свой маленький рост, донна Стефания с силой оттолкнула солдата, который загораживал ей дорогу. Сводня была скромно одета, и на этот раз на ней не было украшений. Страж понял, что долго удерживать ее не сможет, и пропустил донну Стефанию в церковь Санта-Кроче.

Как только она переступила порог, к ней бросился Малатеста:

— Сейчас сюда входить нельзя. Приходите молиться позже.

— Вы что, не знаете, кто я? — спросила сводня. — Уйдите с дороги!

Удивленный тем, что кто-то осмелился ему перечить, Малатеста не знал, как поступить. Ему на помощь с лукавой улыбкой пришел Содерини:

— Да будет вам, донна Стефания, хватит дразнить этого несчастного. Он с большей охотой проводит время в фехтовальных залах, чем в заведениях вроде вашего. Что вас сюда привело?

— Ходят слухи, будто вы нашли труп девушки.

Улыбка сползла с лица гонфалоньера.

— Какое отношение эта новость имеет к вам?

— Мне кажется, я знаю, о ком идет речь. Вчера пропала одна из моих девушек. Я послала ее за покупками, и она не вернулась.

— Скорее всего, она пошла проведать кого-нибудь из родни. Возможно, любовника?

Маленькая женщина уверенно покачала головой.

— Нет, не думаю, что она сбежала. Да и куда она могла пойти? У меня нет ни одной девушки, которая была бы из этих мест. А шашни в моем заведении запрещены.

— Вероятнее всего, вы напрасно беспокоитесь.

— Позволю себе настаивать, Эччеленца. Я хотела бы убедиться в этом сама.

— Я могу показать вам труп, но он слишком изуродован. Даже если это она, вы не сможете ее опознать.

— Все же я бы хотела ее увидеть. Я отсюда не уйду, пока не буду полностью уверена.

Сводня не намерена была уступать. Содерини пожал плечами и направился к капелле Барончелли.

— В таком случае следуйте за мной.

Он остановился перед алтарем. Девушка все еще лежала на земле, но теперь ее тело было прикрыто белым полотном. Сводня наклонилась и дрожащей рукой приподняла саван. Не веря своим глазам, она смотрела на изувеченное тело и не могла вымолвить ни слова.

— Так это она? — произнес наконец Содерини. Донна Стефания пришла в себя. Охваченная отвращением, она быстро отошла.

— Я… я не уверена. Телосложение и цвет волос похожи, но от лица ничего не осталось.

— А не было у нее на теле какой-нибудь особой приметы?

Донна Стефания немного подумала, потом неуверенно кивнула.

— Две недели назад она обожгла маслом тыльную сторону ладони. Правой. Если это она, то след от ожога должен быть еще виден.

Корбинелли присел на корточки рядом с покойной. Он поднял ее руку достаточно высоко, чтобы гонфалоньер и сводня увидели розовое пятно с того места, где стояли.

Эта жестокая уверенность окончательно стерла маску суровости с лица донны Стефании. Из глаз хлынули слезы, оставляя на густо напудренных щеках светлые дорожки. Она опустилась на колени рядом с трупом. В своей жизни она не часто посещала церкви, поэтому вместо молитвы прошептала несколько простых слов. Смущенные Содерини и Корбинелли оставили ее одну.

Несколько минут спустя донна Стефания закрыла саваном лицо умершей. Когда она подошла к Содерини, который ждал ее в нефе, черты ее лица снова стали жесткими и холодными.

— Прошу простить мне минутную слабость. Вам трудно представить, как я привязана к своим девушкам. Они мне словно родные.

— Вы не знаете, почему это случилось именно с ней?

— Нет, с ней у меня никогда не было никаких хлопот. Она всегда вела себя как следует. Остальные девушки ее обожали. Не представляю, кто мог желать ей зла.

— Благодарю вас, донна Стефания. Вы нам очень помогли, но сейчас вам лучше уйти.

Женщина согласно кивнула и последовала за Содерини к двери. Прежде чем перешагнуть порог, она остановилась и сказала ему голосом, к которому вернулась вся его былая уверенность:

— Я буду вам очень признательна, если вы отдадите мне ее тело, когда ваш врач закончит его исследовать. Я хотела бы заняться погребением, как только это будет возможно.

— Конечно. Вы получите его уже завтра.

Сводня поблагодарила его и уже собиралась уходить, но передумала. Ее зрачки блеснули холодной яростью.

— Когда вы найдете виновного, накажите его так, как он того заслуживает…

— В этом вы можете быть уверены. Я стремлюсь к этому не меньше вашего.

— Ладно.

Содерини толкнул створку тяжелой деревянной двери и вышел на улицу вместе с донной Стефанией. На паперти собралось еще больше зевак. Появление гонфалоньера вызвало новый взрыв язвительных выкриков.

Все самые влиятельные лица города, за исключением Савонаролы, пришли, чтобы своими глазами убедиться в том, что произошла новая трагедия. В самом первом ряду Томмазо Валори обсуждал со стоящими рядом с ним людьми жуткую находку. Прямо за ним стоял Бернардо Ручеллаи в сопровождении Антонио Малегоннелле.

Малегоннелле появился в городе два года назад. Никто не знал, ни откуда он прибыл, ни каково происхождение тех ящиков с дукатами, которые перевозила за ним целая армия слуг. Однако ему понадобилось всего несколько месяцев, чтобы проникнуть в тесный круг местной аристократии. Уверенный в своем положении и влиянии, он в любых обстоятельствах выставлял напоказ свое холодное высокомерие. Ручеллаи терпел его возле себя только потому, что получал от него основную денежную помощь. Однако он старался сдерживать непомерное честолюбие своего советника.