Книга Чумные истории, страница 55 – Энн Бенсон

Будущие посланники Папы каждый день собирались слушать его лекции в одном из роскошных залов дворца. Де Шальяк поднимался на возвышение и своим менторским голосом читал лекции по нескольку часов в день, и Алехандро приходил в восхищение от того, что тот, казалось, никогда не уставал. «Он любит свою работу так же, как и я», — подумал молодой врач однажды.

— Всегда следует совещаться с астрологами, — сказал де Шальяк в первый день, — чтобы точно определить наиболее благоприятные дни для купания, для выхода из дома и многих других будничных действий. От многих из этих действий, которые наши пациенты привыкли осуществлять не задумываясь, сейчас придется отказаться или же отнестись к ним с большой осмотрительностью, поскольку нам неизвестно, где кроется опасность заражения. Скорее всего, ваши подопечные, привыкшие к тому, чтобы все их капризы исполнялись, и немедленно, попытаются сопротивляться вашим наставлениям. Будьте тверды и не позволяйте нарушать свои предписания.

Алехандро попытался было себе представить, как он указывает королю, что тому делать и когда, но образ был слишком неподобающим.

— А если они все же не послушаются? — спросил он.

— Напомните им, что вы действуете по милости Всемогущего Господа и велению его святейшества и что стараетесь употребить все данные вам Господом силы, чтобы сохранить их здоровье.

В ту ночь Алехандро лег спать, чувствуя себя мелким и беспомощным человечком. «Самое сложное в этом поручении, — подумал он, — убедить высокомерных невежд следовать врачебным советам».

На второй день де Шальяк рассказал им о своих соображениях по поводу распространения эпидемии.

— Основываясь на наблюдениях, я пришел к выводу, что болезнь передается невидимыми парами. Больной выдыхает эти пары в атмосферу, распространяя вокруг себя эти мельчайшие невидимые частицы, которые затем настигают новую жертву. Следовательно, мы должны изолировать своих подопечных. Запереть их и не допускать к ним никого без вашего позволения. Но поскольку испарения эти невидимы и трудно судить, образуются они от дыхания того или иного человека или же нет, то самым разумным было бы не допускать абсолютно никакого контакта подопечного с внешним миром. Мой досточтимый предшественник, Анри де Мондевиль, [10] придерживался достаточно определенных взглядов по поводу заражения. Я имел честь учиться у его учеников, которые преподали мне главное правило, соблюдение которого предупреждает заражение: мыть руки до и после того, как вы прикасались к больному, поскольку испарения частично оседают на его теле. В библиотеке его святейшества есть несколько книг Мондевиля по этому предмету. Желающие могут с ними ознакомиться.

«Однако я и сам пришел к такому же выводу», — изумился про себя Алехандро, радуясь, что не одинок в своих суждениях. И во второй раз он открыл рот, не дожидаясь, пока его спросят.

— Кроме того, я заметил, что, если рану поливать вином, она заживает быстрее. Возможно, вино убивает часть заразы.

— Или зараза от него пьянеет и забывает, зачем пришла, — вставил один из присутствовавших, вызвав веселый смех остальных.

Алехандро покраснел, но де Шальяк поднял руку, и смех затих.

— Нельзя смеяться над чужими наблюдениями, — сурово заметил де Шальяк. — Даже самые опытные из нас не умеют лечить чуму. Здесь мы все равны в своем невежестве. — Он перевел взгляд на Алехандро: — Мы поговорим об этом позднее, вдвоем.

Все головы повернулись в сторону молодого человека, который лишь молча кивнул в ответ и опустил глаза.

— Потому, — продолжал де Шальяк, — вам необходимо дать наставление придворным астрологам, чтобы они объявили каждый день благоприятным для купания, даже если вам будет нелегко найти с ними общий язык…

В тот вечер за Алехандро явился папский гвардеец, который, с трудом карабкаясь по крутой лестнице в своих тяжелых доспехах, препроводил его в высокую башню, где находились комнаты де Шальяка.

Осторожно Алехандро переступил порог. Де Шальяк махнул ему, приглашая:

— Входите, входите. Садитесь. — Он показал на мягкий шезлонг. — Устраивайтесь поудобнее.

Алехандро робко опустился на подушки, лежавшие в шезлонге, и взглянул на де Шальяка. Строгий педагог, наставник исчез, перед Алехандро был любезный и гостеприимный хозяин. Перемена казалась удивительной.

— Дома вы другой человек, доктор де Шальяк, — несмело сказал Алехандро.

Де Шальяк предложил ему вина в тяжелом серебряном кубке.

— Почему вы так решили? — спросил он, изогнув дугой бровь.

Сделав хороший глоток, Алехандро решился объяснить:

— На лекциях вы строги, и в вашем присутствии чувствуется… — Он замялся, подыскивая слово. — Напряжение.

Де Шальяк рассмеялся:

— Хочешь не хочешь, когда учишь дураков, без этого не обойтись, иначе они и не подумают учиться, и усилия пропадут втуне. А я очень не люблю дарить ценные сведения тем, кто не в состоянии их воспринять.

Алехандро заметно обиделся.

— Господин де Шальяк, — начал он.

— Я не имел в виду вас, — перебил его де Шальяк, — иначе сегодня вас здесь не было бы. Нет, я говорю об остальных. Сброд. Похоже, чума унесла лучших, остались одни болваны. — Он встал, пересел в другое кресло поближе и подался к Алехандро с видом почти счастливым. — Но в ваших глазах, друг мой, я вижу огонь, вижу страсть к знаниям, и сердце мое радуется.

— Вы слишком хорошего мнения обо мне, месье.

Де Шальяк пристально посмотрел на него.

— Не думаю, — сказал он. — Я следил за вами, когда вы слушали лекции. Ума не скроешь, а я не прочь побеседовать с человеком, который разделяет мои суждения по поводу заражения. Рад, что вы сегодня высказались. Расскажите, как вы догадались, что вино способствует заживлению.

Алехандро успокоился. Де Шальяк и не думал обнаруживать его тайну, а попросту так же тянулся к всякому новому знанию, как и он сам.

— После операции я не раз проводил эксперименты, используя разные жидкости для промывания ран, — сказал он. — В ряде случаев не было никакого эффекта. В нескольких заживление затянулось, было дольше обычного. Однако вино, даже самое скверное, которое и пить невозможно, ускоряло процесс. По крайней мере, в тех случаях, какие я наблюдал. Впервые я заметил это еще в Монпелье…

— Вы учились в Монпелье?

— Да, — кивнул Алехандро.

— Я часто читаю там лекции. Когда вы учились? Не попадали ли на мои лекции?

— Я… — начал Алехандро и замолчал: он знал лишь еврейское летосчисление. Он испугался. Как объяснить де Шальяку, что он не в состоянии назвать год? — Я был там, э-э, шесть лет назад.