Книга Непогребенный, страница 62 – Чарльз Паллисер

Ризничий произнес с улыбкой:

– Как историку, это будет вам захватывающе интересно, доктор Куртин. Кажется, тело было замуровано сразу после смерти. Поэтому оно идеально сохранялось в безвоздушном пространстве, пока несколько дней назад полость не была вскрыта.

– А вскрыта она была, повторяю, – злобно прервал его Балмер, – вследствие безответственного нарушения моих инструкций.– Говоря это, он вскинул подбородок в мою сторону и несколько секунд ел меня таким выразительным взглядом, что мне стало тревожно.

– Да, мистер Балмер, – отозвался Систерсон.– Я уже попросил у вас прощения и взял на себя всю ответственность. Мастер действовал исключительно по моим указаниям.

– Одна поправка, доктор Систерсон: тело было замуровано не после смерти, – заговорил доктор Карпентер, до сих пор молча рассматривавший труп. – Несчастный был помещен в мемориал еще живым.

– Возможно ли это установить?

Обернув руку куском ткани, доктор опустился на колени и поднял одну из ладоней мертвеца.

– Смотрите. Ногти сломаны, костяшки пальцев вздуты – это значит, он царапался и колотил в стену, пытаясь выбраться из гробницы. Должно быть, он задохнулся, и произошло это через несколько часов, а то и дней.

От этой мысли мне сделалось дурно, тем более что вонь стояла непереносимая. Я содрогнулся от ужаса, когда представил себе, как человек скребся в стенки своего каменного гроба, кричал, пока легким еще хватало воздуха, стучал кулаками в холодный мрамор.

– Итак, тайна наконец раскрылась – спустя два с половиной века, – заметил доктор Систерсон.

– Да, – кивнул я.– Теперь нам известно, почему исчез Гамбрилл. Бедняга не сбежал. Он и сам был убит. Ясно и то, почему плита выступала из стены.

– Однако теперь мы столкнулись еще с одной загадкой, – добавил доктор Систерсон.– Его-то кто убил?

Балмер обменялся взглядом с врачом.

– А нас не посвятите? – спросил он.– О ком идет разговор?

Мы с ризничим в два голоса изложили историю Бергойна. Когда мы закончили, смотритель улыбнулся и довольно мрачно пошутил:

– Мне как преемнику Гамбрилла вполне понятно его желание убить одного из каноников.

Доктор Систерсон не смог прикрыть улыбкой свою растерянность, но доктор, засмеявшись, спросил:

– Но имелись ли у него для этого особые причины?

– Это непонятно, – ответил я.– Они ссорились из-за того, что каноник не особенно стремился сохранить шпиль. Как вам, вероятно, известно, – обратился я к Балмеру, дабы его умиротворить, – неф не использовался более ста лет после роспуска парламента, так как шпиль грозил обвалиться, и в результате...

– Понятия об этом не имею. Говоря без обиняков, доктор Куртин, меня не заботит, что и почему делали строители в прошлом. Как человек практический, я интересуюсь одним: будет ли здание стоять в будущем.

Наступило неловкое молчание.

– А кроме того, Гамбрилл опасался, что Бергойн обвинит его в хищениях, – пробормотал доктор Систерсон, надеясь разрядить обстановку.

– Насколько я понимаю, правильный термин – присвоение, – сказал я, вспомнив свой первый разговор со старым банкиром. Ризничий поднял на меня удивленный взгляд. Я начал объяснять разницу, но меня прервал молодой врач:

– Я заинтригован, джентльмены. Вы сказали, современники событий решили, что Гамбрилл убил Бергойна, загадочным образом установил на место плиту, закрепил ее в стене и затем исчез. Как же выглядит эта теория в свете того, что мы теперь узнали?

– Все стало гораздо яснее, – отозвался я.– В дело был замешан третий. И он должен был обладать соответствующей сноровкой, чтобы замуровать Гамбрилла в гробнице. Иными словами, это был каменщик.

Я подождал, давая время ризничему отозваться на мой намек.

– Томас Лимбрик! – воскликнул он.

– Кто это? – спросил доктор Карпентер.

– Молодой каменщик, работавший у Гамбрилла, – объяснил ризничий.

– Он был сыном прежнего помощника каменщика, который тоже работал с Гамбриллом, – добавил я.– Отец погиб в результате несчастного случая на башне, когда Гамбрилл лишился одного глаза. Вдова обвинила Гамбрилла в убийстве. – Тут я вспомнил, что хотел узнать у смотрителя, в каком состоянии находится шпиль и можно ли будет мне подняться по лестнице, которая, по словам Газзарда, была заперта на замок.

– И после исчезновения Гамбрилла, – добавил ризничий, – молодой Лимбрик унаследовал его предприятие.

– А также его вдову.

– Так что для убийства Гамбрилла мотивы у него имелись, – заключил ризничий.– Но зачем ему понадобилась смерть каноника?

Доктор вернулся к трупу и опустился рядом с ним на колени, прислушиваясь в то же время к нашим словам.

– Если вообще понадобилась, – произнес я.

– Простите меня, джентльмены, – вмешался смотритель.– Все это весьма увлекательно, однако, к несчастью, фонд платит мне не за то, чтобы я здесь стоял и обсуждал исторические байки. Работа не ждет.

– Прежде чем вы уйдете, мистер Бал мер, – сказал я, – один вопрос относительно шпиля. По своим соображениям мне бы очень хотелось подняться на башню и взглянуть на него. Это действительно слишком опасно?

– Прошу прощения? – Он быстро обернулся, чтобы посмотреть мне в лицо.– Я не совсем вас понял.

– Мне сказали, что башня закрыта для посетителей, поскольку находится в аварийном состоянии. Я хотел узнать, не сделаете ли вы для меня исключение?

Выпученными глазами он уставился на меня:

– Могу вас заверить, башне ничто не угрожает. Честно говоря, высказаться в ином смысле – значит подвергнуть мою профессиональную состоятельность настолько серьезному сомнению, что мне просто не хватает слов.

– Видимо, я что-то не так понял, – ввернул я.

Я видел, как пульсировала жила на его большом голом лбу.

– Вот это весьма вероятно, доктор Куртин.– Он медленно, с особым значением повторил: – Весьма вероятно. Тем не менее позвольте мне кое-что прояснить. Несмотря на безупречное состояние башни, вам ни при каких обстоятельствах не дозволяется на нее подниматься. – Он выразительно посмотрел на зияющую дыру в стене и добавил, адресуясь скорее не ко мне, а к доктору Систерсону: – Хватит с собора и уже понесенного ущерба.

Он кивнул нам и, отрывисто бросив: «Доброго дня, джентльмены», – поспешил в сторону западного портала.

– Боюсь, я его обидел, – сказал я ризничему.– Наверное, он относит на мой счет неприятность с собором. Однако во времена Бергойна шпиль и башня, несомненно, грозили обвалиться.

– Это странная история. Теперь они в отличном состоянии, и никто толком не знает почему.