Книга Ученик дьявола, страница 43 – Эдвард Марстон

— Ни с места! — крикнул суфлер, направив острие меча на горло злоумышленника.

Противник Николаса снова не растерялся и, отбив клинок кинжалом, ударил Николаса ногой. Получив сильный удар в бок, суфлер потерял равновесие и попятился. Когда незнакомец попытался снова его ударить, Николас перехватил его ногу и резко рванул ее. Чужак вскрикнул и рухнул на землю, Брейсвелл тут же ударил мечом по руке, сжимавшей кинжал. Глубокая рана заставила негодяя издать еще один вопль и выронить оружие. Николас бросился на противника, и они вместе покатились по земле. Наконец оседлав незнакомца, суфлер заработал кулаками, однако драка длилась недолго. Из мрака вылетел второй всадник и обрушил на голову Николаса дубинку. Оглушенного суфлера оставили силы, и его тут же отшвырнул в сторону сильный удар первого злодея. Подоспевший всадник помог своему подельщику взобраться в седло, и, когда Николасу удалось подняться, обоих уже и след простыл.

Шум перебудил людей в усадьбе. Николас увидел, как к нему бегут; его окружили огоньки свечей и озабоченные лица. Фаэторн пробился к другу сквозь толпу.

— Ник, ты ранен? — спросил Лоуренс, подставляя суфлеру плечо.

— Так, оглушили слегка.

— Что случилось?

— Кто-то снова пытался нагнать на нас страху.

Нападавшие частично добились своей цели. Пламя в конюшне удалось потушить, однако актеры были встревожены. Утренняя репетиция «Ненасытного герцога» шла медленно и без энтузиазма. Думая лишь о том, что где-то поблизости бродят враги, комедианты то и дело сбивались, прикидывая, откуда ждать следующего нападения. Присутствие суфлера обычно внушало им чувство уверенности, однако теперь его вид — голова перевязана, лицо в синяках — напоминал о том, что неведомые недруги готовы на отчаянные поступки. «Если самому сильному и находчивому человеку в труппе так досталось, — думали актеры, — то чего же ждать остальным?»

Сэр Майкл был преисполнен сочувствия. В конце репетиции он явился в Главный зал в сопровождении жены и управляющего — принести свои извинения и узнать о самочувствии раненого.

— Какой ужас! — ахал он, разглядывая Николаса. — Я вас пригласил к себе, вы мои гости, а на вас уже второй раз так подло нападают!

— Вы ни в чем не виноваты, — проговорил Николас.

— Виноват, друг мой. Еще как виноват. Мы с женой в полном смятении.

— Да, — ломая руки, вступила леди Элеонора. — Нет слов, до чего мы потрясены. Такого в Сильвемере прежде никогда не случалось.

— А ведь я предупреждал сэра Майкла, — вставил Тейлард, — что кое-кто так сильно не желает видеть у нас комедиантов, что им лучше подобру-поздорову вернуться в Лондон.

— Ни за что, Ромболл! — воскликнул сэр Майкл с неожиданной страстью. — Я никому уступать не стану. Мы очень рады «Уэстфилдским комедиантам», и я готов принять на себя уготованные им удары судьбы.

— Но эти удары достались не тебе. — Его супруга с печалью посмотрела на Николаса. — Может, вам лучше лечь, мистер Брейсвелл?

— Может, и лучше, — усмехнулся Николас. — Но в таком случае ваши гости сегодня останутся без спектакля.

— Вы так мужественны.

— Думаю, в моем поведении больше глупости и безрассудства, нежели мужества.

— И верности долгу, — добавил Фаэторн, подходя к ним. — Однако, сэр Майкл, должен заметить, что Ник не сможет сторожить конюшни каждую ночь. Я хотел бы узнать, позаботились ли вы о достойной охране?

— Я поручил это Ромболлу, — ответил сэр Майкл.

— Именно. — Управляющий чопорно склонил голову. — Конюшни и жилые домики по ночам будут неусыпно охранять два человека. Я также приказал регулярно менять караул, поэтому стража всегда будет начеку. У каждого будет меч и кинжал.

— Выдайте еще по мушкету из моего арсенала, — распорядился Гринлиф.

— Сэр Майкл, — с серьезным видом начал Фаэторн, — я хочу спросить вас о мерзавце, который пытался поджечь конюшню. У вас есть предположения, кто это может быть?

— Пока нет, мистер Фаэторн.

— Может быть, это сделал тот сумасшедший пуританин, Реджинальд Орр?

— Он и вправду способен на такое злодейство, — согласилась леди Элеонора.

— Вряд ли от него приходится ожидать такой прыти, леди Элеонора, — вежливо заметил Тейлард. — Во-первых, уж очень он резво пустился наутек. Во-вторых, взгляните, как мистеру Брейсвеллу досталось в драке. Реджинальд Орр отнюдь не молод.

— Значит, был кто-то еще — молодой, сильный и быстрый, — решил Николас. — Прежде чем мне досталось по голове от его подельщика, я успел его одолеть и хорошенько вздуть. Я вывернул ему колено и ранил мечом в запястье. Кроме того, я расквасил ему нос.

— Я все равно думаю, что в этом замешан Реджинальд Орр. — сказала леди Элеонора.

— В таком случае, моя дорогая, он получит по заслугам, — отозвался Гринлиф. — Я приказал констеблю тщательно его допросить.

— Я бы и сам не отказался задать ему пару вопросов! — разгневанно произнес Фаэторн.

— Доверьте это мне, — успокаивающе поднял руки сэр Майкл. — Единственное, чем я прошу вас озаботиться, так это вашим сегодняшним выступлением. Не смеем вас больше задерживать, а пока позвольте еще раз принести вам свои самые искренние извинения и заверить вас, что ничего подобного больше не приключится.

Взяв супругу под руку и дав знак управляющему следовать за собой, хозяин Сильвемера вышел из Главного зала. Фаэторн проводил их взглядом, в котором отражались смешанные чувства, после чего обратился к суфлеру:

— Как ты себя чувствуешь, Ник?

— Голова все еще гудит. Слегка.

— Может, позвать доктора Винча?

— Ну, не настолько мне плохо, — успокоил его Брейсвелл. — Впрочем, если бы мне была нужна микстура, я бы не стал обращаться к доктору Винчу.

— А к кому?

— К матушке Пигбоун, — улыбнулся Николас. — К кому же еще?

Матушка Пигбоун поудобнее перехватила черенок от метлы и помешала им в деревянной бадье, откуда шел едкий запах, сплетаясь с не менее резкими ароматами, царившими в ее лачуге. Придя к выводу, что варево готово, она сняла бадью с огня и поволокла ее в сад. Ведунья была полной женщиной преклонных лет, с приятным лицом, постоянно озарявшимся кроткой безмятежной улыбкой. Одета матушка была в старое платье, уже почти превратившееся в лохмотья. Судьба не одарила ее детьми, но было в ней что-то располагающее, материнское. Шаркая, она потащила бадью в дальний угол сада и усмехнулась, услышав донесшееся оттуда похрюкивание.

— Иду, Вельзевул, иду, — проворковала она. — Думаешь, я о тебе забыла?

Склонившись над оградой хлева, ведунья вылила содержимое бадьи в некое подобие кормушки. Зарывшись в еду, огромный черный кабан по кличке Вельзевул, громко хлюпая, чавкая и хрюкая от удовольствия, приступил к трапезе. Наклонившись, матушка Пигбоун потрепала борова по голове.