Книга Банк, хранящий смерть, страница 19 – Дэвид Дикинсон

Пауэрскорт увозил с собой только два добытых факта: подтверждение того, что сообщил ему Фицджеральд о поездках старого мистера Харрисона в Германию и уверенность в том, что его и в самом деле волновало положение дел в банке. В дальнем уголке мозга Пауэрскорт хранил слова старухи о странных звуках на крыше, ужасных звуках, которые не могли быть вызваны дождем. Тогда чем? А вдруг, пока все в доме спали, по крыше тащили тело, чтобы обезглавить его потом в лесу, тело, которое позже сбросили в реку, а спустя какое-то время выловили за много миль отсюда, у Лондонского моста, где оно билось о борт судна, стоявшего на якоре.

По дороге к домику старшего конюха Пауэрскорт размышлял о том, что, может, с Самуэлем Паркером лучше начинать разговор утром. А теперь уже смеркалось. Пауэрскорт еще мог ясно разглядеть церковь слева, а за ней, чуть ниже, почти скрытые за деревьями очертания озера.

— Прошу вас, входите, лорд Пауэрскорт.

Самуэль Паркер встречал его в дверях. Конюху было уже за семьдесят, но он все еще был высок ростом и строен. Годы, проведенные в трудах на свежем воздухе, придали его лицу коричневатый оттенок — в тон глазам.

— Мейбл нет дома. Пошла в церковь помочь с цветами и удостовериться, что все прибрано.

Он указал гостю на стул у огня. Дрова Блэкуотера ярко горели в блэкуотерском камине. Стены украшали картины с изображениями лошадей.

— Неужели все эти замечательные животные прошли в свое время через ваши руки, мистер Паркер?

Начинай разговор с тем, близких собеседнику, напомнил сам себе Пауэрскорт. Как знать, может, в разговоре со старой леди в большом доме он выбрал неверный тон?

— Именно так, лорд Пауэрскорт, все они. Вот эти три справа от вас родились в один год. Их звали Аполлон, Анхис и Ахиллес. Старый мистер Харрисон всегда давал лошадям исторические имена, и каждый год мы выбирали другую букву. Один год у нас были Кесарь, Кассий и Клеопатра. Старый мистер Харрисон любил повторять мне: «Получше приглядывай за этими лошадьми, Самуэль. Настоящий Кассий заколол Цезаря в большом дворце в Риме, а до этого Цезарь волочился за этой женщиной из Египта, Клеопатрой». И всегда очень смеялся. Даже после того, как он повторял мне это по двадцать раз.

— А что, Ахиллес и в самом деле был таким быстрым, мистер Паркер? — Пауэрскорт заметил, что разговор о лошадях служил прекрасным пропуском в мир Самуэля Паркера: ведь тот как-никак всю жизнь провел с окружении этих животных.

— Ахиллес-то, лорд Пауэрскорт? Быстрым? Вот уж нет! Несмотря на такое имя, он был настоящий тихоход. Но славный конь, право слово.

— Когда я служил в армии, у нас тоже были замечательные лошади, мистер Паркер, просто великолепные. — Пауэрскорт подумал, что в молодости Самуэль Паркер тоже мог служить в армии. Многие конюхи осваивали азы своего ремесла в частях королевской артиллерии или транспортных подразделениях.

— Так вы служили в армии, милорд? Я тоже хотел послужить, пока был молодым, да мать меня не пустила. «Здесь у тебя есть хорошая надежная работа, — твердила она, — зачем искать смерти за границей?» Не знаю, может, она была и права. Значит, вам удалось повидать мир, милорд?

— Да, я провел несколько лет в Индии, — сказал Пауэрскорт, — на самом севере, на границе с Афганистаном. Служил в армейской разведке.

— Да что вы! — Самуэль Паркер подался вперед. — Вот бы и мне побывать в таких местах! Посмотреть на этих дикарей, дервишей или как там их называют. А скажите, приходилось ли вам встречать каких-нибудь необычных чужеземцев?

Пауэрскорт усмехнулся.

— Приходилось, мистер Паркер. Одно племя даже пыталось меня убить. Это были совершенные дикари. Но, знаете, они очень любили-своих лошадей.

— А видели ли вы высокие горы, лорд Пауэрскорт, такие, на вершинах которых круглый год лежит снег?

Оказывается, в груди Самуэля Паркера, который всю жизнь провел в тихом и чинном Оксфордшире, бьется сердце истинного путешественника, подумал Пауэрскорт.

— Горы, мистер Паркер, там действительно огромны. Просто огромны. Некоторые из них почти тридцать тысяч футов вышиной, их пики покрыты снегом даже в разгар лета. У меня дома есть альбом с фотографиями. Я привезу его показать вам в следующий раз.

Честное лицо старого конюха засветилось радостью.

— Это будет очень любезно с вашей стороны, лорд Пауэрскорт. Но, боюсь, мы заболтались и забыли о деле. Мистер Фредерик сказал мне, что вы хотели поговорить со мной о старом мистере Харрисоне.

— Верно. Не могли бы вы рассказать о том, как он жил здесь, как проводил дни, про ваше с ним общение. Не спешите, мистер Паркер, рассказывайте обстоятельно.

— Ну, — начал Самуэль Паркер, пытаясь привести в порядок свои воспоминания, чтобы доходчивей объяснить все человеку, который видел величайшие вершины Гималаев и у которого есть альбом, подтверждающий это. — Старый мистер Харрисон последние десять лет жил здесь большую часть времени. Иногда он отлучался в Лондон, иногда ездил за границу. По банковским делам, как вы понимаете.

Он замолчал. Пауэрскорт не торопил его.

— Я служил старому мистеру Харрисону и ухаживал за его лошадьми. Десять лет назад он довольно много ездил верхом, на Цезаре или на Анхисе. Ему всегда очень нравился Анхис. Но в последние годы он мог совершать лишь короткие прогулки вокруг озера. «Каждый новый день все выглядит иначе, Самуэль, — говорил он мне обычно. — Я хочу видеть, как все меняется».

На миг Самуэль Паркер погрузился в воспоминания.

— А потом, год или два назад, что-то изменилось. После одного несчастного случая он уже не был таким крепким, как прежде. У него сильно болела нога, и ему то и дело приходилось обращаться к врачу. Я грешу на эту Клеопатру, упрямая была кобыла, вечно себе на уме. После того случая он стал ездить очень медленно, иногда на пони. И это тоже было непривычно. — Самуэль Паркер почесал затылок и подбросил поленьев в огонь. — Он стал приносить с собой бумаги. Письма, которые получал, должно быть, из банка. Вы ведь еще не видели эти храмы у озера, лорд Пауэрскорт?

Пауэрскорт покачал головой.

— Иногда он работал там, разбирал бумаги. Брал с собой складной столик и мог спокойно работать, писать письма. Прямо в храмах. Иногда он давал мне письма и просил отправить их. В последнее время он передвигался все медленнее. Состарился, да и нога давала о себе знать, но я уверен, что разум его работал быстрее, чем ноги.

Самуэль Паркер остановился. Пауэрскорт ждал. Может, старик вспомнит что-то еще. А может, и его память тоже истощилась.

— Все это очень интересно, — произнес наконец Пауэрскорт, — вы прекрасный рассказчик. Могу я задать вам пару вопросов, мистер Паркер?

— Конечно, милорд. Длинные речи мне никогда не давались, как вы могли заметить.

— Не могли бы вы поточнее вспомнить, как давно старый мистер Харрисон стал приносить с собой на озеро работу?