Книга Ад в тихой обители, страница 42 – Дэвид Дикинсон

Епископ сам разрешил эту проблему, радушно поднявшись из-за громадного письменного стола и протянув Патрику ладонь для дружеского рукопожатия.

— Очень любезно, мистер Батлер, что вы откликнулись на мою невразумительно краткую записку. Чрезвычайно вам признателен.

Пригласив журналиста сесть в одно из кресел у камина, епископ уселся напротив. Зачем его позвали, Патрик не знал. Может, по поводу ночной аварии в соборе. Хотя тогда была бы встреча не с епископом. Всеми конкретными церковными делами ведал исключительно декан.

— Верно ли я понимаю, мистер Батлер, что вы в весьма дружеских отношениях с миссис Герберт, миссис Энн Герберт, живущей у нас в угловом коттедже?

Патрик Батлер слегка порозовел. Он, что же, вызван на беседу об Энн? Сейчас епископ строго спросит о намерениях молодого человека?

— Вы совершенно правы, лорд, — ответил он.

— Я ведь прекрасно знал ее покойного супруга, — мягко и дружелюбно улыбнулся комптонский епископ. — Я даже стал крестным отцом их первенца, вот только никак не запомню дату его рождения.

— Ну, это легко выяснить, лорд, — сказал Патрик. Энн никогда ему не говорила, что епископ крестный отец ее старшего сына. Видно, тоже успела позабыть.

— Хочу уверить, мистер Батлер, — сияя, продолжал епископ, — что, если нечто ожидаемое произойдет, мы будем рады провести соответственный обряд у алтаря в нашем соборном храме.

Вообще-то Патрик не предполагал прямо сегодня или завтра делать предложение Энн Герберт. Кажется, здешние прелаты своим высшим духовным авторитетом настойчиво требуют брака. Патрик густо покраснел.

— Простите меня, дорогой мой мистер Батлер, я пригласил вас не из любопытства к вашим личным делам, тем более не для вмешательства в них. Простите, если у меня вырвалось что-то лишнее. Мы здесь, вы знаете, очень привязаны к Энн Герберт и от души желаем ей счастья. Но довольно об этом. Позвольте изложить причины, побудившие меня к вам обратиться.

Епископ поднялся и достал красную папку, где бережно хранилась найденная в склепе рукопись.

— Возможно, это будет интересно для ваших читателей. Тут, мистер Батлер, рукописные бумаги, они были обнаружены при реставрации соборной крипты.

— Старинные, лорд? Очень ценные? — хищно блеснули глаза редактора, в чьей голове тотчас замелькали варианты: «Тайна церковного подземелья», «Бесценный манускрипт под плитами собора»…

Епископ улыбнулся:

— Старинные безусловно, мистер Батлер, но сочтут ли записи очень ценными, я сомневаюсь. Должен оговориться: мое мнение о документе абсолютно субъективно. Точных экспертных выводов пока нет. Лично я полагаю это неким дневником одного из монахов, хроникой событий накануне исторического упразднения монастырей.

— События тысяча пятьсот тридцать восьмого года? — спросил Патрик, еще на школьных уроках истории буквально завороженный эпохой Реформации. В его воображении легко возникали картинки с продырявленными аббатами и грохочущими мортирами.

— Браво, молодой человек. У вас прекрасные познания. Если мое мнение о найденных записях справедливо, мы получили уникальное свидетельство последних дней существовавшей здесь когда-то монастырской обители.

— Рукопись на английском, лорд?

— Нет, на латыни, мистер Батлер, и, боюсь, не слишком грамотной латыни. В учении наш монах, по-видимому, не блистал.

— А можно мне взглянуть на этот манускрипт? Читателям наверняка захочется узнать, как же он выглядит.

Открыв красную папку, епископ показал Патрику первый лист.

— «Взглянуть», мистер Батлер, пожалуйста, однако лишь взглянуть. Столь ветхих, хрупких документов, извините, нельзя касаться руками без перчаток.

(«Навеки неприкосновенные»… — пронеслось в голове редактора.)

— С вашего разрешения, лорд-епископ, хорошо бы дать этот материал волнующим и драматичным сериалом.

— Как? «Сериалом»? Прошу прощения, что имеется в виду?

— Еженедельно публиковать частями с продолжением.

Ответ, однако, не рассеял сомнений епископа.

— Но не возникнет ли у вас проблем при работе с таким текстом?

— Да почему же? Публикация будет иметь огромный, потрясающий успех!

— Не сочтите мои слова каким-либо неуважением к вашей аудитории, мистер Батлер, но будет ли это в достаточной мере воспринято?

Патрик озадачился.

— Признаться, лорд, я не улавливаю, что именно вас смущает. Конечно, если вы считаете серийность публикации неприемлемой, редакция от такой формы подачи материала откажется. Хотя, по правде говоря, обидно.

Епископ пожевал губами.

— О, разумеется, даже в столь отдаленных уголках страны, как Комптон, образовательный уровень неуклонно повышается, и все-таки я не совсем уверен, что большинству читателей будет легко понять латынь средневекового монаха.

Журналист наконец уразумел, о чем ему толкуют.

— Простите мою недогадливость, лорд, я сразу не понял суть ваших опасений. Естественно, предполагается печатать записи монаха на английском. Быть может, даже вы лично и согласитесь перевести текст или поручите это достойному, с вашей точки зрения, специалисту. Но несомненно, для наших читателей был бы особенно дорог и интересен перевод, сделанный самим епископом родного Комптона. Газета тогда пошла бы нарасхват.

(В рамке посреди текста крупным жирным шрифтом: «Перевод его преосвященства Джарвиса Бентли Мортона, доктора богословия, епископа Комптонского кафедрального собора». Не каждый день сотрудником твоей газеты выступает сам епископ. Вряд ли подобным сотрудничеством часто может похвастаться даже «Таймс»!)

— Прекрасная идея, мистер Батлер, — оценил епископ возможность обращения к широкой аудитории графства. — Я немедленно и с огромным удовольствием возьмусь за перевод, который предоставлю вам в ближайшее же время. Во избежание каких-либо недоразумений вы можете также упомянуть, что я намерен использовать этот исторический документ в своей проповеди на праздновании тысячелетнего юбилея христианских богослужений в наших краях. Думаю, это будет очень уместно.

От епископа Патрик Батлер вылетел как на крыльях. Полдень еще не наступил, а у него уже две громкие и свежайшие сенсации! Рано утром знакомый каноник рассказал о ночной катастрофе: с лесов под башней собора обрушились приготовленные для реставрации каменные плиты; счастье, что в храме никого не было. Не намекнуть ли дорогим читателям на возвращение комптонского призрака — бледного монаха в черной рясе, десятки лет назад пронзенного мечом фанатика пуританина? Надо бы заглянуть в городскую библиотеку: помнится, где-то попадалось весьма красочное описание витавшей над хорами светящейся фигуры католического священника, стенающего о бегстве Якова II [28] . И еще предсмертные записи монаха, найденные через три с половиной столетия после его гибели! И в переводе самого епископа! Спешившего в собор на встречу с Пауэрскортом редактора переполнял восторг.