Онлайн книга «Дикобраз»
– На ступенях Мавзолея Первого Вождя торгуют порнографией. Вы считаете это забавным? Мудрым? Это прогресс, по-вашему? – Ну, его там уже нет, так что он это не прочтет. – Нет, скажи, ты считаешь, что это прогресс? Ну давай же отвечай мне, Петр. – Я считаю, – начал Солинский, в котором, несмотря на усталость и скуку, проснулся профессиональный полемист, – я считаю, что это вполне соответствует месту. – Петканов сердито взглянул на него. – Первый Вождь, должен сказать вам, был специалист по порнографии. – Ничего себе определение! – Очень точное. Вы говорите, что дали людям надежду. Нет, не надежду вы им дали, а фантазию. У каждой большие груди, у каждого крепкий член, и все всласть совокупляются – вот чем торговал ваш Первый Вождь, политическим эквивалентом этого, во всяком случае. И социализм ваш был такой же фантазией. Еще более невероятной. В том, чем сейчас торгуют у Мавзолея, есть по крайней мере хоть какая-то правда. Кусочек истины в этом дерьме. – Так кто же из нас занимается дешевыми притчами, Петр? И как приятно слушать Генерального прокурора, защищающего порнографию. Значит, вы и инфляцией можете гордиться, и черным рынком, и проститутками на улицах? – У нас есть трудности, – согласился Солинский. – Это переходный период. Реорганизация всегда болезненна. Нам предстоит научиться понимать реалии экономической жизни. Научиться производить такие товары, чтобы люди захотели покупать их. Тогда мы и добьемся процветания. Петканов радостно фыркнул. – Порнуха, дорогой мой Петр. Титьки и пипки. Титьки и пипки вам, вот и все. – Знаете о чем я думаю? – Ты думаешь, Димитр, что смотреть это больше не надо. – Правильно, но теперь я понял, почему так думаю. – Пива, пожалуйста. – Дело вот в чем. Нас воспитывали и в школе, и по телевидению, и в газетах, и родители наши, и все остальные в убеждении, что социализм решает все проблемы. Иными словами, что социализм – это правильная, научно обоснованная система, а все старые системы испробованы и не работают больше, правильна же только эта одна, при которой нам посчастливилось жить, она-то и есть… единственно правильная. – Но на самом деле никто так не думал, Димитр. – Может быть. Но мы считали, что другие так думают, правда, пока наконец не узнали, что большинство из них попросту притворяется. И тогда нам стало ясно, что социализм не идеальнейшая из всех систем и что к каждой проблеме можно подходить по-разному. – Да мы это с пеленок знаем. – Всегда можно выбрать одно или другое. – Занятно ты говоришь, Атанас. – Я вот к какому выводу пришел, день за днем наблюдая этот процесс, слушая обвинения, защиту, ожидая судейского решения, – все это слишком уж хорошо для него. – Конечно, обвинения-то пустяковые. – Не в этом дело. В этом процессе все не соответствует реальности. Потому что здесь мы отталкиваемся от того, что к этой проблеме не может быть двух отношений, а лишь одно. Все, что он говорит, – сплошная ложь и лицемерие. Это нельзя слушать. – Так что же, лучше было бы устроить суд совести? – Нет, вовсе нет. Мы просто должны сказать себе, что здесь обсуждается вопрос, имеющий одну-единственную сторону. Продолжать этот процесс – значит с ним согласиться, допустить, что даже в этом случае, самом неблагоприятном для него, все же есть другая сторона. А ее здесь нет, вот и все. В некоторых вопросах существует только одна сторона. – Браво, Димитр! Налейте-ка ему пива. Они помолчали. Потом Вера сказала: – Значит, завтра собираемся у Стефана. В обычное время. – Знаете, генерал-лейтенант, со стороны можно подумать, что вы стараетесь вовсю, чтобы бывшему президенту вынесли оправдательный приговор. – Господин прокурор! – Глава Народных сил безопасности был в изумлении. – Ну конечно. Вы всегда появляетесь, когда я готовлюсь к очередному перекрестному допросу. – Я приду попозже. – Нет-нет. Итак, рассказывайте, что у вас на этот раз. – Записи, касающиеся центрального политического руководства за годы с тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот семьдесят пятый. – Я и не знал, что таковые существуют. – В течение этого периода наблюдались негативные явления… Нет, вернее будет сказать, что негативные явления наблюдались в первой половине этого периода и были связаны с действиями и амбициями министра культуры. Солинский позволил себе улыбнуться. Быстро же этот солдат превратился в бюрократа. – Органы безопасности не одобряли некоторые симфонии Прокофьева? – Не совсем так; но раз уж вы заговорили о музыке, да, действительно, программы Второго международного конгресса джаза были подвергнуты строгой критике. – А я считал, что партия положительно относилась к джазу, это ведь подлинный голос угнетенного народа, терзаемого международным капиталом. – Верно. И об этом неоднократно упоминалось. Но поскольку один из угнетенных исполнителей оказался редкостным индивидуалистом, да к тому же министр культуры слишком уж заботилась о его благосостоянии, то можно сказать, что делу социализма это приносило явный вред. – Понятно! – Пожалуй, за этими закругленными формулировками все же скрывалось некое рудиментарное чувство юмора. – Ну и что дальше? – А дальше то, что личные амбиции министра культуры были сочтены опасными и антисоциалистическими. Ее пристрастие к импортным продуктам и товарам было признано декадентским и противоречащим духу социализма. – И пристрастия к импортным музыкантам? – И это тоже. И честолюбивые замыслы самого Президента относительно своей дочери, согласно предварительным заметкам к заключительному докладу, который пока еще не обнародован, также были признаны наносящими вред государству. – В самом деле? – Это уже интересно. К Уголовному делу номер один все это имеет мало отношения, однако очень интересно. – Вы имеете в виду, что она была убита по распоряжению Отдела внутренней безопасности? – Нет. – Какая жалость. – У меня нет никаких доказательств. – Но допустим, вы обнаружите такие доказательства. – В этом случае я, разумеется, передам их вам. – А скажите, генерал, в какой степени действия Отдела внутренней безопасности находились в те дни под контролем? Ганин немного подумал. – Я полагаю, настолько же, насколько и всегда находятся. То есть я хотел сказать, находились. В одной области – строгий контроль и подробная отчетность. В других – детальные отчеты не требовались, лишь общее одобрение оперативных действий. А в особых случаях ОВБ действовал исходя из своего собственного понимания оптимального обеспечения государственных интересов. |