Книга Обнаженные души, страница 23 – Жанетт Кенни

— Разве так не лучше для тебя и детей?

— Это только начало. — Она подняла руку и свела пальцы, оставив маленький зазор между большим и указательным. — Ты вот настолько близок к тому, чтобы превратиться в диктатора.

Ироничное замечание мгновенно пробудило мучивший Рафаэля кошмар. Его отец отличался тираническим нравом, а к концу жизни пристрастие к алкоголю и наркотикам превратило его в безумца. Ни дня не прожив рядом с ним, Рафаэль тем не менее боялся, что однажды в нем проснутся фамильные пороки. Лейла задела больное место.

Рафаэль несколько раз глубоко вздохнул, чтобы вернуть способность ясно мыслить.

— Зачем тебе лететь в Калифорнию?

— К доктору на прием, который я не могу пропустить.

— В Сан-Паулу мы найдем не менее квалифицированных врачей, — рассудил он. — Если мы переедем туда, не лучше ли сразу пройти обследование там?

Лейла нахмурилась и быстро отвела взгляд. Что это было? Растерянность? Желание что-то скрыть?

Она прикусила губу, подавила вздох и наконец посмотрела на него:

— На следующей неделе у меня последняя фотосессия. Потом я закрываю контракт.

Она что, сошла с ума?

— Ты беременна. Я запрещаю тебе работать.

— Запрещаешь? Решение могу принять только я. — Ореховые глаза Лейлы сверкнули холодно, как осколки янтаря.

— К черту! Ты моя жена и носишь моих детей! — Рафаэль запустил пальцы в копну темных волос и выругался. — Подумать только! Приезжаешь сюда в истерике, рыдаешь, боишься навредить детям и в то же время хочешь продолжать сниматься?

Лейла прижала ладони к вискам и в отчаянии крикнула:

— Прекрати! Я советовалась с врачом. Мое состояние позволяет довести контракт до конца, если соблюдать осторожность.

— Мне это не нравится.

— Знаю, но выслушай меня, — мягко сказала она, подходя вплотную и глядя ему прямо в глаза. Когда она обвила его руками, Рафаэль прочитал в ее взгляде страх, тревогу и любовь. — Заказчик согласился изменить сроки съемки так, чтобы избежать малейшего риска. Фотосессии закончатся через неделю, может, раньше. Мой доктор будет недалеко.

Как бы Рафаэль ни противился, он понимал: ничто на свете не заставит Лейлу изменить решение. Удержать ее можно, только заперев в комнате.

— Когда ты возвращаешься в Лос-Анджелес?

— Завтра утром.

— Отлично, — рявкнул он, хватая мобильник и набирая номер. — Я лечу с тобой.

— Нет необходимости…

Рафаэль рубанул рукой воздух, не дав договорить:

— Больше мы не расстанемся ни на один день. Не желаю наблюдать за своей семьей со стороны.

— Думаешь, я смогу обойтись без тебя? — подняла брови Лейла. — Отниму у тебя детей?

Рафаэль сжал челюсти. От нахлынувших воспоминаний на скулах выступили красные пятна. Лейла не знала подробностей, не представляла всей глубины пережитого им в детстве унижения.

— Что случилось? Что ты скрываешь от меня?

Рафаэль пожал плечами.

— Не о чем говорить.

— Пожалуйста, Рафаэль, расскажи, что тебя так гнетет, — настаивала Лейла, поглаживая руками его спину. Ее теплое дыхание ласкало шею. — Я твоя жена. Не надо ничего скрывать от меня. Ничего!

Рафаэль опустил голову, закрыл глаза. Лейла права, но от этого признание не давалось легче.

— Ты не можешь представить, какая тяжесть лежит на душе, — сказал он, все еще не решаясь произнести вслух то, что его мучило.

— Так скажи, чтобы я поняла. — Лейла прижалась к нему, согревая своим теплом, растапливая сковавший сердце лед.

— Тебе известно, что отец отказался от меня, — медленно заговорил он, сжимая край подоконника так, что побелели костяшки пальцев. — Он запретил мне даже приближаться к особняку Вулфов.

— Помню, ты говорил. — Лейла продолжала легко поглаживать его, успокаивая. — Но старший брат не подчинился и признал тебя членом семьи.

Рафаэль кивнул. Он всегда будет благодарен Джейкобу — и не только за признание. Тот сделал гораздо больше, передав ему в день совершеннолетия свою долю наследства. Рафаэль мудро распорядился капиталом, обеспечившим лучшую долю ему и матери. Он искал возможность лично поблагодарить сводного брата, но после смерти отца Джейкоб неожиданно покинул семейное гнездо, исчез в неизвестном направлении. Рафаэль встретил его лишь однажды — несколько лет назад на компьютерной конференции в Рио. Они провели за разговорами несколько часов. После многолетнего перерыва Джейкоб поначалу был очень сдержан, но потом немного оттаял, слушая рассказы Рафаэля об успехах брата, сестры и его собственных. Однако почти ничего не сообщил о своей жизни и отказался от предложения вернуть долг.

— Отдай их на благотворительность, — сказал Рафаэлю брат. — И передай большой привет твоей матери.

С тех пор они не виделись. Но Рафаэль не оставил надежду когда-нибудь отблагодарить Джейкоба за благородство.

Тряхнув головой, он отогнал воспоминания и вернулся к рассказу.

— Уильям Вулф лишил мать всякой материальной помощи, поэтому ей приходилось работать сразу в нескольких местах, — продолжил он, хотя кое-что уже рассказывал Лейле раньше. — Она редко появлялась дома. Чтобы как-то занять меня и удержать от опасных связей на улице, мать приносила в качестве игрушек разную старую электронику, в которой я с удовольствием ковырялся.

Именно тогда Рафаэль нашел свое призвание, увлекся делом, которое теперь понимал едва ли не лучше всех. Позже он узнал, что к нему переходили компьютеры и другие приспособления, в которых больше не нуждались его сводные братья. Его это не волновало. Главное, что он получил возможность учиться и развивать воображение.

— План твоей матери прекрасно сработал, — заметила Лейла.

Рафаэль вздохнул и взглянул на жену:

— Она делала все, что в ее силах. Помню, как-то на Рождество дала мне с трудом скопленные двадцать фунтов. Но главным сюрпризом оказалась поездка на целый день в Лондон. Ей хотелось, чтобы я увидел праздничные торжества и сам выбрал себе подарок.

— Какие чудные воспоминания!

— Если бы так, — нахмурился Рафаэль. Обида и разочарование отвергнутого ребенка нахлынули с безжалостной силой. — Мы дошли до «Харрингтона» и остановились у витрины. Через стекло я увидел брата и сестру, которые забавлялись среди полок с новенькими игрушками.

— Это магазин твоего отца.

Рафаэль коротко кивнул. Картина живо стояла перед глазами, как будто все происходило вчера. Холодные сумерки. Мерцающий снег. Веселые лица родных, с которыми он напрасно мечтал соединиться. Боль и обида пронзили его, как острый нож, оставив незаживающую душевную рану.

— Мой отец тоже был там. Он стоял в стороне, наблюдая за игрой детей, — через силу произнес Рафаэль. Горечь воспоминаний сдавила горло так, что стало трудно дышать. — Когда он увидел меня и мать, мерзнущих на улице под снегом, его лицо исказила злоба, а рот скривился в презрительной усмешке.