Книга Вампир Лестат, страница 183 – Энн Райс

– Раздобудьте для него одежду, – приказал им Арман, положив руку мне на плечо. – Наш потерянный, потерпевший поражение господин должен выглядеть вполне презентабельно. Так, как он привык выглядеть всегда.

Я стал умолять дать мне возможность поговорить с Элени, Феликсом или Лораном, но они только смеялись. Они никогда даже не слышали таких имен. И имя Габриэль ровным счетом ничего для них не значило.

Где же сейчас Мариус?! Сколько стран, рек и гор лежит между нами?! Слышит ли он все, что здесь творится?

Наверху, в театре, согнанные сюда, как овцы в загон, смертные зрители оглушительно топали по деревянным лестницам и полам.

Я мечтал вырваться отсюда и вернуться обратно в Луизиану, а там пусть время делает свою неизбежную работу. Мечтал снова скрыться под землей, вновь ощутить ее прохладные объятия, как это уже было однажды в Каире. Я думал о Луи и Клодии, мечтал о том, чтобы мы вновь оказались вместе.

В моих видениях Клодия каким-то чудесным образом выросла и превратилась в очаровательную молодую женщину, которая говорила мне со смехом: «Видишь? Вот зачем я приехала в Париж – чтобы узнать, как это делается!»

Я опасался, что совершил роковую ошибку, боялся, что мне никогда уже не удастся выйти отсюда, что я буду погребен здесь и обречен на вечную жажду, как те несчастные за стенами склепа кладбища Невинных мучеников. Я заикался и плакал, пытаясь поговорить с Арманом. И вдруг я понял, что Армана уже нет. Если даже он и приходил, то ушел очень быстро. Или у меня уже начались галлюцинации?

Я так мечтал о жертве, о теплой и еще живой жертве.

– Умоляю! Дайте ее мне! – кричал я и слышал голос Армана:

– Ты получишь ее только тогда, когда скажешь то, что я тебе велел.

Это был суд толпы монстров, трибунал белолицых демонов, извергающих поток обвинений. Отчаянные мольбы Луи… Клодия, в немом молчании не сводящая с меня взгляда… И мой собственный голос, подтверждающий, что именно она это сделала, а потом выкрикивающий ругательства в адрес Армана, который с невинным, как всегда, выражением сияющего лица вновь увел меня в темноту.

– Ты сделал все как надо, Лестат. Ты поступил правильно.

Что я сделал? Свидетельствовал против них и подтвердил, что они нарушили древние законы? Что осмелились восстать против предводителя общества? Да что они знают о древних законах! Я кричал и звал Луи. А потом в темноте я пил кровь, кровь еще живой жертвы. Но это не была исцеляющая кровь. Это была просто кровь.

Мы снова ехали в экипаже. Шел дождь. Мы мчались через поля. Потом мы долго поднимались по лестнице, пока не оказались на крыше башни. В руках я держал испачканное кровью желтое платьице Клодии. Я видел то ужасное место, где лучи солнца испепелили ее.

– Развейте прах, – попросил я, но никто не сдвинулся с места.

Разорванное и окровавленное желтое платьице лежало на полу камеры. Теперь оно было у меня в руках.

– Надеюсь, ее прах развеют? – спросил я.

– Разве ты сам не хотел справедливости? – откликнулся Арман.

Черный шерстяной плащ был плотно запахнут, чтобы защитить его от ветра. После недавней охоты лицо его казалось темным.

Что общего имело все происшедшее со справедливостью? И зачем я сжимал сейчас в кулаке эту вещицу, это крохотное платьице?

Бросив взгляд с зубчатой стены башни Магнуса на город, я увидел, что тот подступил совсем близко. Он уже протягивал свои длинные руки, чтобы заключить в объятия и башню, куда долетал теперь отвратительный запах фабричного дыма.

Стоя возле железных перил, Арман пристально смотрел на меня, и в эти минуты он показался мне таким же юным, как и Клодия. «А главное, будь уверен в том, что до момента перерождения они успели прожить достаточно долго. Никогда, слышишь, никогда не имей дело с такими юными существами, как Арман». Перед смертью она не сказала ни слова. Она смотрела на тех, кто ее окружал, как на великанов, болтающих между собой на непонятном ей языке.

Глаза у Армана были красные.

– А Луи? Где он? – спросил я. – Его ведь не убили? Я его видел. Он вышел на улицу, под дождь.

– За ним выслали погоню, – ответил он. – И уничтожили его.

Лжец с лицом мальчика из церковного хора.

– Останови их! Ты должен их остановить, пока еще есть время!..

Он покачал головой.

– Почему? Почему ты не можешь их остановить? Зачем ты вообще все это устроил – суд и все остальное? Какое тебе дело до того, что они со мной сделали?

– С ним все кончено.

Сквозь вой ветра до меня донесся звук парового свистка. Отходит поезд мыслей… отходит… И не хочет возвращаться обратно… Вернись, Луи, вернись…

– И ты не собираешься помогать мне? – в отчаянии воскликнул я.

Он подался вперед, и лицо его мгновенно изменилось, как менялось много-много лет назад, как будто кипящий внутри гнев растопил и исказил его черты.

– Тебе, который уничтожил всех нас? Кто отнял у нас все? А почему ты решил, что я стану тебе помогать? – С неузнаваемо искаженным лицом он подошел ближе. – Тебе, который заставил нас писать свои имена на отвратительных афишах, кто сделал нас героями дешевых романов и предметом обсуждения в парижских гостиных!

– Но ведь это не я! Ты же знаешь, что это не я! Клянусь!.. Это не я!..

– Тебе, который раскрыл все наши секреты! Щеголю и франту, маркизу в белых перчатках, демону в бархатном плаще!

– Просто безумие – обвинять меня во всем этом! Ты не имеешь права!

Я упорно защищался, но язык у меня так заплетался, что я сам с трудом понимал, что говорю.

– В подземельях древнего кладбища мы жили почти как в раю. – Голос его стал вдруг пронзительным и резким. – У нас была вера и была цель! И это ты, ты пришел к нам и разом лишил нас всего! Что у нас теперь осталось? Ответь! Ничего, кроме любви друг к другу! А что такое любовь для таких, как мы?!

– Неправда, это началось намного раньше. Ты не понимаешь. Ты никогда ничего не понимал.

Но он меня не слушал. Впрочем, это уже не имело никакого значения. Он подошел еще ближе, и рука его темной молнией метнулась ко мне. Голова у меня резко запрокинулась, и я увидел над головой небо, а чуть вдалеке – перевернутый вверх ногами Париж.

Я летел в пространстве.