Книга Книга воздуха и теней, страница 53 – Майкл Грубер

— В Европе.

— А точнее нельзя? В Канне? В Париже? В Одессе?

Не ответив, она продолжила:

— Он спрашивал о тебе и Поле.

— Как мило с его стороны! Надеюсь, ты заверила его, что он всегда в наших сердцах. Что он поделывает?

— Разное. Ты же знаешь папу — он не может сидеть сложа руки. Тебе непременно нужно повидаться с ним. Возьми Амалию и ребятишек.

Я рассмеялся.

— Превосходная идея, Мири. Честное слово, ничего более забавного я представить себе не могу.

Последовала обиженная пауза, потом моя сестра сказала:

— Ты не обращал внимания, что твоя жена никогда не иронизирует? Неплохо бы и тебе этому научиться, хотя бы отчасти. Так же, как способности прощать.

— Религиозные советы на ночь — это хорошо. Ты не путаешь себя с Полом?

— Ты мерзко ведешь себя, и я ухожу. Мне нужно еще выпить.

Она попыталась выдернуть свою руку из моей, но я не отпустил ее, и она снова рухнула в кресло.

— Что еще?

— Мне только что пришла в голову мысль кое о чем расспросить тебя. Вращаясь в полусвете, не встречалась ли ты с русским гангстером по имени Осип Шванов?

Задавая вопрос, я не отрывал от нее взгляда и увидел, как легкая дрожь пробежала по скульптурной поверхности ее лица. Кончиком языка она облизнула губы.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что его головорезы преследуют меня. Он думает, у меня есть то, что ему нужно. Так мне кажется. — Я в общих чертах обрисовал ей дело «Булстроуд — Шекспир», не называя имени Миранды. — Так ты знаешь его?

— Мы встречались.

— Клиент?

— В некотором роде. Он любит устраивать вечеринки. Некоторые мои девочки бывают на них.

— Можешь свести нас? В смысле, приватно.

— Не думаю, что стоит делать это, Джейк.

— Потому что он скверный парень?

— Он очень дурной. Я имею в виду, он дурной даже в глазах дурных парней.

— Как папа?

— Человеческий тип тот же, но есть два существенных отличия: папа никогда не применял насилия, и Шванов — не наш отец. Зачем тебе встречаться с ним?

— Для честного обмена мнениями. Как бы то ни было, ты сделаешь это?

— Я поговорю с ним. Ты уверен, что он захочет видеть тебя?

— Уверен. Мы оба интересуемся старыми рукописями. Не сомневаюсь, нам есть о чем поговорить. Ты тоже должна пойти. Думаю, это будет забавно. А потом мы могли бы спланировать нашу поездку в Израиль, повидать папу.

Она встала.

— Я позвоню тебе.

И я остался один, если не считать странного существа, тюкающего по клавиатуре компьютера. Я встал позади Нико и посмотрел на экран. На ровном светло-сером фоне появлялись и исчезали непостижимые голубые буквы, словно капли дождя на ветровом стекле. Нико программировал. Должен сказать, среди юристов я могу считаться специалистом по компьютерам. Большинство юристов убеждены, что кожа у них начнет гнить, стоит им дотронуться до клавиатуры, но я не таков. Полагаю, я дошел до уровня четырехлетнего Нико. Я приподнял один его наушник и спросил:

— Что ты делаешь?

Мне пришлось повторить вопрос несколько раз, прежде чем он ответил:

— Разыскиваю машины.

— А, ну да, разыскиваешь машины. Для чего ты разыскиваешь машины?

— Ни для чего. Не мешай.

Он попытался натянуть наушники, но я снял их совсем и развернул его кресло так, чтобы он оказался лицом ко мне.

— У меня к тебе важный разговор, — сказал я.

Тело у него напряглось, взгляд устремился куда-то вnверхний угол комнаты.

— Сосредоточься, Нико! Меня преследуют гангстеры. По-моему, они хотя причинить вред тебе, Имоджен и мамочке. Мне нужна твоя помощь.

До него, казалось, что-то дошло.

— Это понарошку, да? — произнес он скучающим тоном.

— Нет, не понарошку. По-настоящему.

— Почему они преследуют тебя?

— Потому что у меня есть бумаги, которые они хотят заполучить. Клиент отдал их мне, а они его убили. Перед этим его пытали и вырвали у него мое имя.

Да, услышать такое — шок для ребенка, но до Нико трудно достучаться. И он не кажется особо чувствительным. Если бы кто-нибудь пытал меня, он, возможно, наблюдал бы за этим как зачарованный.

— Зачем им нужны бумаги?

— Точно не знаю. Мне кажется, они думают, будто эти бумаги могут вывести их на сокровище.

Он задумался, и я почти видел, как в его мозгу, словно в отлично выверенных часах, вращаются странные колесики.

— А это правда?

— Они думают, что да.

— Мы должны найти сокровище, — сказал он. — Тогда они оставят нас в покое.

Это один из немногих случаев, когда Нико объединил себя и меня в местоимении «мы».

— Очень хорошая идея, — сказал я. — Но сейчас я хочу, чтобы ты сделал две вещи. Во-первых, чтобы ты был внимателен на улице и немедленно позвонил мне, если заметишь что-то подозрительное. Эти люди русские, они разъезжают на черном внедорожнике. Позвони мне, если увидишь их, ладно? Во-вторых, я хочу, чтобы ты поискал в Интернете что-нибудь о человеке по имени Ричард Брейсгедл. Он умер в одна тысяча шестьсот сорок втором году в Англии.

Я записал эти данные на листке бумаги от его принтера.

— Кто он?

— Тот, кто зарыл сокровище. Разузнай все о нем, о его потомках и о том, жив ли кто-нибудь из них сейчас. Сумеешь?

— Да, — ответил Нико.

Не знаю точно, почему я поручил ему это. Насколько мне известно, Нико — специалист по поиску данных, он не раз получал награды, и университетские профессора переписываются с ним, понятия не имея, что ему всего одиннадцать. Несомненно, я мог бы нанять для такого дела коммерческую фирму, да и в офисе у нас есть люди, которые в этом собаку съели. Возможно, причина тому — чувство одиночества. Теперь же у папы с сыном появилось общее дело, вроде совместной прогулки в сосновом лесу. Придумал на ходу, так часто поступают донжуаны. Это было легко. Теперь же мне предстояло кое-что потруднее — спуститься вниз и рассказать обо всем его матери.

Письмо Брейсгедла (9)

Этот человек говорит, что его зовут Джеймс Пиготт и он служит лорду Данбертону, это знатный человек в совете его королевского величества. И он спрашивает меня, чист ли я в вере. У него лицо бледное, глаза холодные, и я вспоминаю по дням своей юности, что так выглядели все лицемерные пуритане. Поэтому я говорю, да, сэр, поистине я чист, и налегаю на мясо, пирог и эль. Когда я поел, он расспрашивает меня обо всем насчет религии: о греховности человека, о предопределении, о бессмысленности любой работы, об откровениях Священного Писания, о спасении только через веру. Мои ответы вроде как удовлетворили его, и он сказал, мистер Гастингс хорошо отзывался о тебе, а я ответил, что мистер Гастингс добрый человек и об истинной религии я много узнал после разговоров с ним. Тогда он внезапно говорит, я слышал, что твоя мать была папистка и дочь предателя-паписта. Что скажешь на это? Я очень удивился и рассердился, но скрепил себя и сказал, что, может, одно время она и была, но раскаялась в своей ошибке, а потом всю жизнь была верной протестанткой. Он спросил, была ли она происхождением Арден из Уорвикшира, и я ответил: да. И он сказал, что это спасает тебя от виселицы, парень, потому что моему лорду Данбертону нужен кто-то вроде тебя, чистый верой, но имеющий папистские связи, в особенности те, которые были у семьи твоей матери. И тут он спросил, ты когда-нибудь видел, как разыгрывают пьесу?