Книга Королевы-соперницы, страница 8 – Фиделис Морган

Элпью было приятно понаблюдать, как Ребекка пытается подавить бурю сменяющих друг друга Страстей, в основном Ужас и Ярость, одновременно лихорадочно ей улыбаясь. Актриса явно не привыкла проявлять свои эмоции в столь непосредственной близости от представителей прессы.

Освещенный свечами зал был битком набит болтавшими между собой зрителями. Свободными оставались только места в последнем ряду, зарезервированные специальными табличками.

Сиббер провел трех женщин в зал, когда закончилось музыкальное вступление и музыканты раскланялись, и встал у двери в конце прохода, готовый к любым сюрпризам.

Синьор Лампоне и Анна Лукас поднялись на сцену, раздались и стали нарастать аплодисменты. Лампоне поднял руки, прося тишины.

— Дамы и господа, сегодня вечером я поговорю с вами на тему о Выражении. Эту фантастическую науку необходимо изучать всем артистам, будь то художники, как я, или актеры, как моя уважаемая подруга Анна Лукас, которая любезно согласилась продемонстрировать сегодня основы данной науки.

Нестройные аплодисменты.

— Вы также увидите, что моя философия полезна и просто как инструмент для жизни. Итак, дамы и господа, сначала я объясню, что Страсть — это движение чувствительной составляющей нашей души. Страсть состоит из многих частей — главным образом из внутренних движений, например, при Ненависти учащается пульс, а при Желании сильнее бьется сердце, и из внешних движений, таких как стиснутые в Гневе кулаки или спасение бегством, вызванное Страхом.

Заерзав на сиденье, Ребекка пробормотала себе под нос:

— Или зевота, вызванная мучительной скукой.

Графиня ухмыльнулась. Она сама не выразилась бы лучше.

— И разумеется, часть тела, наиболее ярко выражающая Страсти, — это лицо. Лицо, которое быстрее всего получает из мозга наиболее сильные сигналы.

Графиня подавила зевок. Больше часа подобного вздора? Она посмотрела на соседей в поисках моральной поддержки, но, по всей видимости, только их с Ребеккой не захватило происходящее.

— Теперь я покажу вам простое упражнение. — Лампоне повернулся к Анне Лукас. — Прошу вас, мадам Лукас, освободите свое лицо от всякого выражения.

Анна стояла в центре сцены, Лампоне встал позади нее.

— Наморщите лоб, насупьтесь, хмурьтесь.

Анна свела брови.

— Глаза сияют, взгляд скошен в сторону, постоянно горит огнем.

Анна Лукас привела свои глаза в требуемое положение.

— Ноздри расширены и напряжены, губы плотно сжаты, уголки рта оттянуты в стороны и вниз, зубы стиснуты.

Анна затрепетала ноздрями и сжала губы.

— Теперь пусть кто-нибудь в зале скажет мне, что это означает.

— Запор у второразрядной актрисы, — пробормотала Ребекка.

Графиня с трудом удержалась от смеха.

— Какую из Страстей, дамы и господа, вы лицезреете перед собой? — Он указал на джентльмена в блестящем каштановом парике.

— Ревность? — предположил мужчина.

Лампоне самодовольно повел плечами, и Анна расслабила лицо. Аплодисменты.

— Теперь, Анна, поднимите брови и сведите их, а внешние концы опустите, веки опущены.

Элпью видела, что многие из зрителей тоже следуют указаниям Лампоне.

— Рот слегка приоткрыт, уголки опущены вниз. Голова небрежно наклонена набок.

Он снова повернулся к аудитории.

— А теперь? Мадам? — обратился он к Ребекке.

— Позвольте сказать, синьор Лампоне, что я считаю вас гением... — Взрыв аплодисментов. У Анны Лукас начали подергиваться мышцы лица. — Я бы предположила, что выражение лица миссис Лукас указывает на печаль, которую она испытывает, когда размышляет о том, что я играю лучше.

Кто-то засмеялся, остальные смущенно зашевелились.

На мгновение Анна Лукас застыла, затем разрыдалась и убежала через маленькую дверь в конце сцены.

Лампоне, казалось, не знал, то ли последовать за оскорбленной актрисой за кулисы, то ли продолжать демонстрацию самому. Некоторое время он продолжал говорить, пытаясь строить соответствующие гримасы, и наконец вскинул руки:

— Е un disastro! Un fiasco! [13]

Зрители растерянно зашептались.

— Дамы и господа. — Сиббер прошел по проходу и поднялся на сцену. — Позвольте предложить вам небольшой перерыв. Через десять минут, я уверен, синьор Лампоне будет рад продолжить свою лекцию. — Он повернулся к распахнутой двери, которая вела за кулисы. Из нее торчали две головы. — Музыканты? Прошу вас, сыграйте снова.

Сиббер посмотрел на ухмылявшуюся Ребекку Монтегю и знаком предложил ей присоединиться к нему на сцене.

Графиня и Элпью вышли из зала вместе с другими зрителями и решили прогуляться по террасе рядом с Водными воротами и сравнить свои наблюдения.

— Какой поворот, — проговорила графиня, закутываясь в плащ.

— Мне ужасно жаль, что она вмешалась, — заметила Элпью. — Я наслаждалась лекцией.

— Ты шутишь? — Графиня посмотрела на нее с изумлением. — Да я с большим удовольствием познакомилась бы с устройством водопровода.

В нескольких ярдах от среднего течения реки мягко покачивались на волнах две гребные лодки, хотя прилив был невысок и перед ними расстилался черный, укрытый тенью берег. Один из лодочников указал на террасу, заметив там людей — потенциальных клиентов, и приналег на весла, направляясь к берегу.

— У нас хватит материала до конца месяца, — сказала Элпью, подсчитывая на пальцах. — Девица Джимкрэк и ее возлюбленный-убийца, ссора между актрисами, это катастрофическое представление...

Как раз в этот момент на лицо графини упала чья-то тень.

— Нэсти? Кого я вижу, это же Нэсти-Эсс! — На них наткнулась леди Бастл. — Не слишком ли дороговат твой наряд, дорогая? Откуда ты выкопала это древнее платье? Ему самое место в музее.

Графиня беззвучно открывала и закрывала рот.

Бастл засмеялась:

— Ну и ну! Вот новая Страсть для мистера Лампоне. Как это называется, Нэсти-Эсс? Сумасшествие?

— Это называется, — встряла Элпью, —Достоинствоперед лицом неслыханной грубости.

Теперь дар речи потеряла Бастл.

— Послушай, девчонка, я не потерплю дерзостей от какой-то там служанки. На твоем месте я бы держала язык за зубами.

— На моем месте, мадам, вы бы выглядели гораздо лучше и понимали, что богатство не оправдывает хамства.

Лошадь, тянувшая проезжавшую мимо карету, фыркнула, как бы поставив точку в отповеди Элпью не слишком пристойным звуком, в то время как карета покатила дальше по Стрэнду.