Книга Клоунада, страница 54 – Уолтер Саттертуэйт

Я открыл дверцу такси и придержал ее, пока госпожа Форсайт садилась. Она сделала это очень изящно. Я последовал за ней. Она уже наклонилась вперед и называла адрес шоферу.

— И с тех нор вы пистолет больше не видели? — спросил я.

Она откинулась на спинку сиденья.

— Нет. Пока мне не вернула его полиция.

— За эти две недели кто-нибудь, кроме Ричарда, заходил в его кабинет?

Госпожа Форсайт взглянула на меня.

— Вы имеете в виду — вместе с Дикки?

— С ним, — сказал я, — или без него.

Мы свернули на улицу Жакоб.

Она моргнула.

— Зачем кому-то туда ходить, тем более без него?

— Не знаю, Роза. За какими-нибудь бумагами, например? — Я оглянулся и посмотрел назад. Хвоста за нами не было. Это показалось мне даже занятным.

— Нет, Даже представить себе не могу… Хотя постойте, Сибил заходила. Сибил Нортон. Я о ней рассказывала? Женщина, которая пишет детективы.

Мы повернули направо, на улицу Бонапарта.

— Она заходила туда с Ричардом? — спросил я.

— Нет-нет. Одна, как вы и сказали. Они с Дикки работали над этой книгой, кажется, сборником стихов, мы все сидели внизу в гостиной, и Сибил сказала, что переписала одно стихотворение — да, точно, это был сборник стихов, — и попросила Дикки вернуть ей оригинал. В смысле — первый вариант. И Дикки собрался сходить за ним, он лежал здесь, в кабинете, на столе, но Сибил сказала, чтобы он не беспокоился, она сходит сама и возьмет.

Улица Бонапарта пересекла большую площадь со старой церковью и переходила в улицу Гинеме.

— Когда это было, Роза?

— Когда? О, не помню. Может, за неделю до того, как все случилось. — Она снова нахмурилась и посмотрела в сторону. — Так ведь? — спросила она как бы саму себя.

Мы пересекли улицу Вожирар. Слева располагался зеленый городской парк — акры зеленой травы и большие купы высоких цветущих каштанов. Солнечный свет был уже не таким ярким, и цветы казались бледно-розовыми.

— Это Люксембургский сад, — сказала Роза. — Очень красивый, правда?

— Очень. Так за неделю?

Госпожа Форсайт нетерпеливо взмахнула рукой, как будто хотела начисто убрать из воздуха само понятие времени.

— Около того. Не знаю. Дней за пять-шесть. — Тут ее лицо осветилось. — Но не больше недели. Помню, это было в воскресенье вечером, а Дикки умер в пятницу. В следующую пятницу. Значит, получается: воскресенье, понедельник, вторник…

— Пять дней.

— Да. Точно. Пять дней.

Такси стало прижиматься к тротуару и сбавлять скорость.

— А Ричард в эти пять дней часто работал в кабинете? — спросил я. — Он не доставал пистолет?

— Приехали, — сказала она. — Немного вверх по этой улице.

Я наклонился и взглянул на счетчик. Три франка. Я дал водителю бумажку в пять франков и отмахнулся от сдачи.

Я открыл дверцу, придержал ее, пока выходила госпожа Форсайт, затем захлопнул.

— Надо пройти немного в ту сторону, — сказала они и кивнула направо. — Нужно перейти через улицу.

Она снова взяла меня под руку, и мы перешли через улицу.

— Ричард потом доставал пистолет? — спросил я.

Она раздраженно нахмурилась.

— Только в тот день, когда застрелился.

— Вы хотите сказать, в пятницу.

— Угу.

— Вы видели, как он брал его в тот день?

Мы шли по левой стороне улицы, мимо книжной витрины в нижнем этаже жилого дома.

— Разумеется, нет, — сказала она. — Если бы я видела, то спросила бы, зачем он ему. Дикки был слишком умен, чтобы делать это на виду.

— Значит, можно предположить, — сказал я, — что Ричард все это время не видел пистолета? С того дня, когда он стрелял из него при Бойл и Макалмоне, и до пятницы?

Госпожа Форсайт недоуменно моргнула.

— Почему вы спрашиваете?

— Просто интересно.

— Ну, разумеется, вполне возможно. Он держал пистолет в письменном столе, на дне ящика, самого нижнего. И открывал его, только когда хотел пострелять в медведя. А после Кей и Боба он в медведя больше не стрелял, так что, возможно, пистолета он больше не видел. То есть до той минуты, как взял его в пятницу. Вот мы и пришли.

Госпожа Форсайт отпустила мою руку и повернулась лицом ко мне, держа сумочку обеими руками. Мы стояли под аркой, которая вела в маленький мощеный дворик.

— Больше никаких вопросов, хорошо? — предупредила она. — Вы обещали.

— Думаю, пока с меня хватит, — ответил я.

— Прекрасно, — сказала она и весело улыбнулась. — Спасибо, милый. — Она снова взяла меня под руку и ввела во дворик.

Я обратил внимание на «милый», но меня это ничуть не обеспокоило. Возможно, она обращалась так ко всем мужчинам, с кем выходила в свет. Чего она не делала, по ее же словам, давненько.

Мы прошли через дворик, придерживаясь правой стороны, и оказались перед большой двойной деревянной дверью, ведущей в двухэтажную пристройку к основному жилому дому. Роза постучала в дверь. Через мгновение ее открыла маленькая, почти изможденная женщина лет сорока с небольшим, с темными волосами, подстриженными под мальчика. У нее были большие, глубоко посаженные карие глаза, резко очерченные скулы, большой крючковатый нос и широкий рот на темном, почти цыганском лице. На ней было темное длинное платье с белым гофрированным воротником, длинными рукавами и белыми гофрированными манжетами. Над верхней губой — легкая тень, которая могла быть усиками, а могла быть и просто тенью.

Она перевела взгляд с Розы на меня и обратно и улыбнулась. Улыбка милая — она сразу смягчила немного суровые черты ее лица.

— Привет, Роза. — Голос оказался очень мягким.

— Привет, Элис. Это господин Фил Бомон, американец. Господин Бомон, познакомьтесь с Элис Токлас, подругой Гертруды Стайн.

— Как поживаете? — обратилась ко мне мисс Токлас. — Проходите, пожалуйста.

Мы вошли, она закрыла дверь и повела нас в дом. Шла она медленно и степенно, сложив руки на груди, держа верхнюю часть туловища неподвижно и едва передвигая нижнюю. Создавалось впечатление, будто она плывет в нескольких сантиметрах над полом.

Комната была заполнена картинами, людьми и табачным дымом. Картины висели на стенах повсюду, и люди стояли и сидели в креслах тоже повсюду.

И тут с краю толпы я заметил женщину, которую совсем не ожидал здесь увидеть.

Глаза Розы Форсайт, когда я их впервые увидел, напомнили мне об одной женщине в Англии. Джейн Тернер. Когда я о ней в последний раз слышал, она все еще была в Англии.