Книга Искусница, страница 59 – Елена Хаецкая

— Скушай бабушку.

Арилье послушно проглотил содержимое уже пятой ложки. Он с тоской пытался представить себе, сколько варева содержится в котле. Выходило — очень много. Ему стало страшно. Он старался не думать о том, что произойдет с ним к концу празднества, когда все содержимое перекочует к нему в живот. Ему хватило бы и трех ложек, чтобы насытиться. После десятой, очевидно, он почувствует себя дурно.

Да, и еще подарки. Не заставят же его сожрать заодно и все эти браслеты, кольца, ожерелья и прочее, включая конскую сбрую? Хотя от троллей, наверное, можно ожидать и такого.

— Скушай бабушку.

Арилье открыл глаза. Беспощадное лицо старой троллихи таращилось на него из темноты.

— Я больше не могу, — прошептал Арилье.

— Ты должен много кушать, чтобы вырасти. Мне нравятся упитанные дети. Толстые дети — здоровые.

— Я сейчас умру, — предупредил Арилье.

— Никто не умирает от еды.

— Мне дурно.

— Ты не кушал много-много лет. Ты должен скушать все, что пропустил за эти годы. Скушай бабушку.

— Прошу вас… не надо.

Ложка уперлась ему в губы.

Он пытался сжимать зубы, отворачиваться. Горячая жидкость пролилась ему на грудь, краска зашипела, и Арилье скорчился от жгучей боли.

— Будут ожоги, — предупредила старая троллиха. — Эта краска ядовитая. Не веришь?

Она зачерпнула из котла и нарочно плеснула на Арилье. Он выгнулся дугой, упираясь затылком в столб, к которому его привязали. В темноте он не мог понять, правду ли говорит старуха. Достаточно было и раскаленного супа из котла, чтобы обжечь. Но, возможно, краска от соприкосновения с жидкостью разъедает кожу. В любом случае, ему обеспечены красивые шрамы. Учитывая солнечные ожоги… Да, ночь предстоит тяжелая.

— Скушай бабушку.

Арилье раскрыл рот и проглотил одиннадцатую ложку.

Он не помнил, кто отвязывал его от столба и оттаскивал к ручью. Наверное, кто-то из мужчин-троллей. Во всяком случае, Арилье на это крепко надеялся. Когда он в следующий раз открыл глаза, прямо ему в лицо смотрела белая луна с ее устрашающим слепым ликом. Рядом виднелась фигура незнакомца. Рослый полуголый тролль, обмазанный блестящим жиром, наблюдал за Арилье с любопытством.

— У тебя раздуто брюхо, — сообщил он.

Арилье не мог даже ответить. Голова у него кружилась. Он понял, что его стошнило. Очевидно, все это происходило на глазах у молодых троллих и у вождя Нитирэна. Ему хотелось умереть.

Рослый тролль прибавил:

— Все очень смеялись! Давно нас так не веселили. Ты — смешной. Кто ты?

— Не знаю, — сказал Арилье.

— Ты съел почти всю бабушку. Немногие на такое способны! Нитирэн так смеялся, что у него текли слезы. Моя сестра слизывала их. Они были такими сладкими, что теперь она совершенно пьяная. Лежит головой у Нитирэна на ноге и хихикает. Я давно не видел ее такой счастливой.

— Что случилось? — спросил Арилье.

— Я же тебе говорю — ты съел бабушку! — Он покрутил головой. — Меня зовут Данфар, и я готов предложить тебе свою дружбу. Если ты будешь так смешить женщин, то тебе цены нет.

— Расскажи мне подробнее об этой бабушке, Данфар…

Лучше бы Арилье не задавал вопросов. Данфар охотно сообщил целую кучу сведений, забыть о которых Арилье мечтал потом, наверное, целый месяц — две луны, как говорят тролли. Обряд усыновления у троллей всегда проходит чрезвычайно весело и сопровождается подношениями и обжорством. Во-первых, все дарят подарки новорожденному. Съедать их не нужно. Они остаются на дне котла и, когда все заканчивается, их вытаскивают, моют и носят на теле. Во-вторых, все кругом веселятся, пируют и занимаются любовью, чтобы народилось как можно больше младенцев. Это — к счастью. Все дети, которые появятся на свет после праздника усыновления, будут считаться родней усыновленному. И когда они подрастут, их свяжут с ним особые узы побратимства. «Это очень трогательный и полезный обычай», — добавил Данфар.

Ну и в-третьих, все дело в бабушке. Ее надо съесть. Обычно выкапывают из земли кости кого-нибудь из предков женского пола или же, если таковых не находится, какая-нибудь из живых старух отрезает себе мизинец на ноге. Эту кость (в случае с усыновлением Арилье имела место именно кость из могилы) бросают в котел. Она и составляет основу мясного бульона. Все прочее — специи и овощи — кладут по вкусу. В поедании бабушки состоит главная суть приобщения к семье.

— Твоя сестра нарочно разрисовала тебя едкими красками, — сказал Данфар. — Ты так смешно дергался и извивался, когда тебя обливали супом! Но все позади, я стер их землей и глиной, а потом умыл тебя в ручье.

— Как тебя благодарить? — спросил Арилье.

— Ты уже отблагодарил меня, — заверил его Данфар. — Помни, мы теперь друзья. Для того, чтобы стать моим другом, не обязательно съедать бабушку.

И он расхохотался, а Арилье погрузил лицо в ручей и долго умывался, полоскал рот и протирал глаза.

Откуда-то из мрака выскочила Енифар. Увидев Арилье, она завизжала и повисла у него на шее.

— Ты теперь наш! — кричала она, целуя его в щеки и в лоб. — Ты совсем-совсем наш! Ты — тролль! Ты усыновишь меня?

— А ты съешь бабушку? — спросил Арилье, отцепляя от себя ее пальчики. — Для такого дела я, пожалуй, отпилю у старухи половину ноги.

Енифар расхохоталась, извиваясь в руках Арилье, а потом крикнула:

— Ой, отпусти!

И убежала. Данфар проводил ее глазами.

— Она знатного рода. Знатнее, чем ты или я.

— Это все говорят.

— Видно с первого взгляда… — Данфар придвинулся к Арилье ближе. — Послушай, брат, у тебя есть красивая сестра.

— Насчет Енифар даже не думай! Она еще ребенок.

— Енифар? Нет. Такая девочка не для меня… Я о той красавице, что разрисовала твое тело ядом. Ты к ней присматривался?

— Жуткая бабища.

— Все сестры кажутся братьям уродками — так устроено природой, чтобы не было кровосмесительства… — Данфар вздохнул. — На самом деле она очень хороша. Ты поможешь мне завладеть ею?

— А что, возникли трудности?

— Я хочу посвататься. Ты ее брат, ты можешь ей советовать.

— Она будет надо мной смеяться.

— Нет, теперь она прислушается. По-твоему, обряд усыновления — пустая церемония? — Данфар покачал головой. — Скоро ты убедишься в том, что это не так. Я имел дело с такими, как ты. С эльфами. У меня был один пленник. Прожил почти год. Я хорошо с ним обращался. И все равно он умер. А ты не умрешь. И мне не противно быть твоим другом. Но ты должен забыть свое высокомерие. Наши обряды имеют силу. Мы делаем ровно то, что говорим. Плоть твоей бабушки — в твоей плоти, яд твоей сестры — на твоей коже. Посмотри завтра на солнце, и ты убедишься в том, что я прав. Оно больше не покажется тебе чужим.