Книга Полководец, страница 28 – Елена Хаецкая

Ей знаком был этот жест изъявления покорности. Так принято у троллей. Ей рассказывал об этом ее пропавший парень… Евтихий, кажется, или Этиго… Сейчас она не была уверена в имени. Долгое время он был их пленником. Жил рядом с троллями. Странно, что Деянира совсем не помнила, как он выглядит.

— Госпожа Деянира, — повторил он, — это же я, Евтихий.

Точно, Евтихий. Так его звали! Не Этиго. Этиго — тролльское имя, а Евтихий — человек.

— Выпрямись, — приказала она. — Я хочу еще раз тебя рассмотреть.

Он послушно поднял голову. Он не сомневался ни в Деянире, ни в себе. Он знал, кто они такие. Они оба.

— Почему ты так одет? — осведомилась она, поджимая губы.

— Долгая история.

— Ненавижу когда так отвечают!

— Это не моя одежда, — сказал Евтихий. — Так получилось.

— Вижу, что не твоя! — сказала Деянира.

— Она даже не для людей сшита, — добавил Евтихий.

— А для кого?

— Для… троллей.

— Опять связался с троллями?

— Вы все-таки помните меня, моя госпожа, — проговорил он тихо.

Деянира еще несколько секунд сверлила его глазами, а потом холодным тоном приказала:

— Войди в дом.

Она позволила ему вымыться на кухне и даже принесла для него хорошую одежду, бесцеремонно забрав из хозяйского сундука кое-что принадлежавшее лично мастеру. Дахатану она сообщила, что к ней пожаловал один старый друг, которому потребовалась помощь. «Ничего особенного. Поесть, отлежаться, нормально одеться. Расходы не превысят шесть голов, я уже подсчитала. Послезавтра я его выставлю». Мастер предпочел поверить и не вмешиваться, однако кое-какие нотки в голосе Деяниры заставили его насторожиться. Слишком уж небрежно отзывалась она о человеке, которого собиралась приютить на пару ночей! О человеке, с которым, по ее словам, девушку ничего не связывает. Ага, как же. Не родственник. И не деловой партнер. Не горожанин, не гражданин Гоэбихона. Приблудный какой-то, от которого никакой пользы. Ну, и для чего такое сокровище Деянире?

Разгадка могла быть только одна: это ее прежний любовник.

Тот, кого она не может забыть. Тот, из-за которого она отказывает Дахатану в своей благосклонности, хотя нет ничего более естественного, нежели брак между людьми, живущими под одной крышей и ведущими единое хозяйство.

Дахатан боялся раздражить свою незаменимую Деяниру и поэтому предпочел шпионить за ней тайно.

Евтихий сразу почувствовал это.

— По-моему, ваш мастер следит за нами, — сказал Деянире Евтихий, чистый, благоухающий после купания, облаченный в рубаху из тонкого белого полотна и замечательные штаны из плотного серого атласа. Одежда Дахатана пришлась ему впору, только рукава оказались немного коротковаты, и Деянира дала себе слово непременно подарить ему широкие кожаные манжеты с какими-нибудь хорошенькими заклепками. Не будет ее гость выглядеть как прихлебала в одежде с чужого плеча. Даже если это и правда.

— Коли господину Дахатану угодно следить за нами, то он в своем праве, — отозвалась Деянира. — Так даже лучше. Пусть собственными глазами убедится в том, что мне скрывать нечего. Мое поведение никогда еще не давало ни малейшего повода для нареканий. Меня уважают даже эти пьянчуги, подмастерья сапожников.

Она гордо вздернула нос.

Евтихий смотрел на нее с грустным обожанием.

— Ешь. — Деянира придвинула к нему плошку с кровяной колбасой и хлебными лепешечками (девушка выпекала их сама — маленькие, кругленькие, с тмином). — Ты весь черный — это от голода. Очень некрасиво, совсем не романтично. И морщины уже появились. Тебе сколько лет? Тридцать?

— Около того.

— Меньше, — уверенно сказала она. — Вот спорим, что меньше?

— Я точно не знаю.

— Назови примерно.

— Двадцать шесть.

— А мне девятнадцать.

— Я не спрашивал, сколько вам лет, госпожа.

— Я сама тебе сказала, болван, без всяких твоих вопросов… Ешь давай.

— Я уже сыт.

— Ешь понемножку. С перерывами. Ты отвратительно выглядишь. Зачем ты меня искал?

— Вы — единственный человек на свете… — Он запутался в словах и просто заключил: — Вы — это все, что у меня есть.

— В таком случае, — заявила Деянира, — у тебя нет ничего. Потому что я — не то, чем можно владеть.

— Может быть, это вы мной владеете, — возразил Евтихий.

— Давай еще раз, и все по порядку, — велела Деянира и постучала пальцем по краю плошки. — И не забывай об ужине. Рассказывай и ешь. Так ты утверждаешь, будто мы с тобой встречались раньше?

— Да.

— Где?

— В Гоэбихоне.

— Где конкретно?

— Возле гробницы Кохаги… Когда ее ограбили. Вы помните, что тогда произошло?

— Тролль, — вымолвила Деянира, морща лоб. — Там был тролль.

— Авденаго, — подсказал Евтихий.

— Так его звали?

— Да. Авденаго. Его тролльское имя, которым он гордился.

— А Этиго?.. Кто это такой? Еще один тролль?

— Это он меня так называл. На самом деле меня зовут Евтихий, — ответил ее собеседник.

Его даже не интересовало, почему она ничего толком не может вспомнить. И то, как она его встретила, тоже не слишком огорчило Евтихия. Не выгнала, снизошла до разговоров с ним — вот он и счастлив. Не человек, а приблудный пес.

Однако едва лишь Деянире пришло на ум это сравнение, весьма нелестное для Евтихия, как она тотчас же сообразила: нет, она ошибается. Приблудный пес всегда не уверен в хозяйской милости и из кожи вон лезет, выпрашивая подтверждения: скажи еще раз, о господин, что ты меня не выставишь, что ты всерьез намерен меня кормить и гладить по спине. А вот Евтихий ни мгновения не сомневался в своем будущем. Ему как будто было открыто нечто такое, о чем Деянира, при всей ее самоуверенности, даже не догадывается. Но он непременно ей расскажет. Он любит ее, он возьмет ее с собой в свое несомненное и счастливое будущее.

Здорово, а? И при том она даже не понимает, о чем идет речь.

— Авденаго ограбил гробницу Кохаги, — сказал Евтихий. — И мы с вами были тому свидетелями. Помните?

Она качнула головой и быстро прибавила:

— Не имеет значения, как много я забыла. Просто рассказывай.

— Кохаги был скороходом, — продолжал Евтихий.

— Ты ешь, — перебила Деянира. — Возьми еще колбасы.

Он послушно начал жевать, но затем сунул кусок за щеку и опять заговорил:

— Кохаги умел комкать пространство, сминать его, и там, под землей, в другом мире, — мы называли его «преисподней», — там множество тоннелей… Люди проваливаются в них.