Онлайн книга «Полководец»
— Судьба у меня такая, — сообщил он, подняв к Денису повеселевшее лицо, — спасать странных девиц на Сенной площади. — С этой ты тоже знаком? — спросил Денис, спускаясь со ступенек (он уже начал восхождение ко входу в метро). — Это Юдифь, — ответил Авденаго и наклонился к девушке. — Да, Юдифь? Это ведь ты? Из недр куртки донесся протяжный всхлип. — Мама приезжает послезавтра, — напомнил Денис. — Приютить Юдифь надолго я не смогу. Господи, да кто она такая? — Это Юдифь, — повторил Авденаго. — Давай-ка отведем ее домой, а по дороге кое о чем спросим. Ты ведь ответишь на наши вопросы, да, Юдифь? Куртка печально вздохнула. — Идем, Юдифь, — сказал Авденаго. — Не бойся. — Это ты, да? — пробормотала куртка. — Авденаго, — сказал тролль. Куртка задрожала от рыданий и покрепче обхватила Авденаго поперек туловища рукавами. Кособочась из-за этого, как краб, Авденаго двинулся обратно к Екатерининскому каналу — к дому Джурича Морана. * * * — Она живет между обоями? — переспросил Денис уже в третий раз. — Но ведь этого не может быть! — Почему? — осведомился Авденаго. — Ты вот живешь в бетонном доме. Твои любезные эльфики — в дупле большого волшебного дерева, которое, шелестя листочками, нашептывает им героические баллады о героях древности. А Юдифь обитает между обоями. Ты замечаешь принципиальную разницу? Я — нет. — Она ведь… Ну, объемная, — сказал Денис. — То есть она, конечно, достаточно тощая, но все-таки недостаточно, чтобы поместиться под листом бумаги. Ну, так поместиться, чтобы это не было заметно. И потом, как она выходит наружу? Обои рвет, что ли? — Я просачиваюсь в щели, — подала голос Юдифь. Они уже поднялись на нужный этаж и проникли в ту самую коммунальную квартиру, которая наводила на Дениса такой ужас. Юдифь легко скользила по потемневшему паркету. Ее тапки оставляли кляксообразные мокрые следы, но это никого не беспокоило. — А где ты конкретно живешь? — спросил Денис. — Под какой обоиной? Или у тебя нет предпочтений? Авденаго сморщил нос. Вечно у этого Денисика какие-то идиотские вопросы! Но Юдифь ответила вполне серьезно: — Да, представь себе, есть такая обоина. Вон та, возле зеркала. — Она показала на мутное зеркало в широкой раме из светлого дерева. Рама была совсем простая, сколоченная из досок, но по углам были приделаны вырезанные из досок же розетки. Всю конструкцию покрывал лак, безнадежно потемневший от времени. — А почему? — спросил Денис. Она пожала плечами. — Просто нравится. В коммунальном коридоре наряд Юдифи не выглядел таким уж диким. Здесь встречались персонажи, одетые куда более причудливо. Например, старуха с коротко стриженными седыми волосами в синем арестантском ватнике. У нее имелся даже номер на груди. — Меня почти никто не видит, — сообщила Юдифь. — Ты привидение? — спросил Денис. «Какая бестактность!» — подумал Авденаго. — Я — хозяйка квартиры, — ответила Юдифь. Авденаго широко раскрыл глаза. — Что ты имеешь в виду? — вырвалось у него. — Это моя квартира, — отозвалась Юдифь. — Она принадлежит нашей семье с 1867 года. Я жила здесь с папенькой до самой его смерти. И потом тоже. — Она подумала немного и прибавила, растерянная: — Наверное, я здесь навсегда. Они гуляли по коридору и беседовали. — Я не выходила отсюда очень долго, — продолжала Юдифь. — Понимаете, я не знаю точно, бумажная я или нет. — Нет, — заверил ее Денис и для верности пощипал за руку. — Ты вполне телесная. Из мяса и костей. Тебя можно сварить в бульоне. Юдифь почему-то обрадовалась: — А мне все думалось: вот выйду, тут-то меня дождем размочит, я вся расползусь, как старое письмо в луже… — Не всякая бумажка расползается в луже, — сказал Авденаго. — Я тут как-то шел весной, и что, как ты думаешь, я нашел? — Что? — хором спросили Денис и Юдифь. — Советские три рубля. Вмерзли в лед. А теперь представьте себе, сколько лет эта бумаженция там пролежала. И ничего ей не сделалось. — Так это, может быть, коллекционер какой-нибудь обронил, — предположил Денис. — С чего ты взял, что она там с советских времен залежалась? — Я пытаюсь подбодрить Юдифь, а ты мешаешь! — возмутился Авденаго. — Она пережила несколько революций, блокаду и перестройку, — указал Денис. — По-моему, ей уже нечего бояться. — Она боится воды, — возразил Авденаго. — Кажется, она ясно это объяснила. — Я хотела выйти из дома, — сказала Юдифь. — Просто посмотреть, как там, снаружи. А там — снег… Такой мокрый. Я и спряталась. — В газеты? — переспросил Денис. — Ну да, — кивнула Юдифь. — Они похожи на те, что под обоями. Я там всякого начиталась! Столько всего интересного в мире! — Представить себе страшно, — пробормотал Денис. Авденаго поцеловал Юдифь в макушку, как ребенка, и в лоб, как покойника, и в ухо, как существо, с которым он кокетничал, и в щеку, как старого друга. А Юдифь поцеловала его в губы и прошептала: — О, я так рада, так рада видеть тебя! * * * Среди множества телефонных аппаратов, приделанных к стене коммунального коридора, устроенных на полочках да там и забытых, брошенных под шубами, выставленных, чтобы вынести на помойку, имелся только один действующий. Это был черный пластмассовый аппарат с трубкой, похожей на берцовую кость. — А ты Федора Михайловича Достоевского видела? — спросил Авденаго, когда Юдифь подвела их к аппарату. Она молча кивнула. — И какой он из себя? — продолжал расспрашивать Авденаго. — Ну, просто человек… — объяснила Юдифь. — Грустный такой. Я потом все-все его книги перечитала. Но это давно было, до того, как я стала жить под обоями. Я потом только газеты читала. — Понятно, — кивнул Авденаго. Юдифь сняла трубку и набрала номер. Денису показалось, что номер коротковат — даже не шестизначный, а пятизначный как будто. — Ты кому звонишь? — спросил он. — Не знаю… В трубке сказали: — Алло. * * * — Алло. — Это Юдифь. Это кто? — Я Вас просила сюда больше не звонить… — Клянусь Вам, между нами ничего не было… — Я нашла Ваши письма. — Это не мои. |