Онлайн книга «Полководец»
— А что происходило на самом деле? — тихо спросил кхачковяр. Церангевина, впрочем, можно было не подталкивать. Ему и самому хотелось высказаться. — За плечом Морана в любой момент можно было увидеть меня. Это я шел за ним по пятам. К чему бы он ни прикасался, я был вторым, кто брал это в руки. Я вносил в его работу некоторые усовершенствования. Я почти не таился. Мастера вообще доверчивы, а Моран — самый простодушный из всех. Он сделал платье, способное изменять к лучшему облик того, кто наденет этот наряд. Хорошо же! Я добавил пару узоров, и вот уже платье — точнее, перешитый из него плащ, — вызывает к жизни все черное и злобное, что только может таиться в душе тщеславного человека. Моран делает деревянную ногу для скорохода, чтобы тот мог перемещаться по миру; но это я — и никто иной, — слышите, я! — проложил под нашим миром тоннели безнадежной, бесконечной войны. Сколько бед наделал злополучный Кохаги со своей деревянной ногой! И все опять обвинили в этом Морана… Церангевин засмеялся. — Есть еще парочка артефактов. До одного я успел добраться. Это некий лист бумаги. Если его разорвать, то в прореху можно кое-что увидеть… — А второй артефакт? — спросил кхачковяр. — Вы внимательно слушаете, — хмыкнул Церангевин. — Другой артефакт — это дочь Морана. Помните, я упоминал о том, что у Морана была подруга? Разумеется, я установил слежку за ней. Я не сомневался в том, что рано или поздно дочь Морана отыщет свою настоящую мать. И когда это произошло… — Вы подослали к ней своих людей? — перебил кхачковяр. — Я правильно вас понял? — Вы быстро учитесь, — похвалил Церангевин. Кхачковяр хмыкнул довольно зловеще. — Голубчик, я давно уже выучился и теперь вполне готов обучать других… Просто я хороший военачальник и недурной правитель. У вас, правда, не будет возможности в этом убедиться, но поверьте уж мне на слово. Я умею думать как мой противник. А если бы я был Церангевином, уж я бы, разумеется, выкрал дочь Морана и постарался исказить ее природу как можно более отвратительным образом. Такое существо может превратиться в настоящего демона. — Черная дыра, — поправил Церангевин. — Простите уж, что все-таки претендую на место учителя, но думать как я вы еще не в состоянии. Мне требовался новый мир. Совершенно новый. Мир, где бессмертие смертных не выглядело бы уродством. Я многого достиг в своих исследованиях… Для окончательного успеха мне требовалась черная дыра. Нечто, способное полностью уничтожить старое и расчистить место для возникновения нового. И этим могла бы стать дочь Морана. Впрочем, почему я говорю — «могла бы»? Ничто еще не потеряно. Ваши варвары пока что не все уничтожили из моего оборудования, да и многие формулы никуда не исчезли. Нужно только поработать — может, с недельку, и все будет восстановлено. Вы согласны сотрудничать? Церангевин тяжело перевел дыхание. Самообладание вдруг оставило его, на лбу выступили капли пота. Он облизал губы. — Вы согласны? — повторил он. — Нам останется только отыскать девчонку и завершить эксперимент… Кхачковяр больше не слушал его. Он повернулся к гномам: — Обвиняемый полностью доказал свою разумность. Он признан словесным и многословесным. Он во всех подробностях продемонстрировал злокозненность своего интеллекта. По закону военного времени, я приговариваю его к смертной казни. Вдруг стало тихо. Несмотря на все свирепые разговоры о пытках и казнях, кхачковяр на самом деле еще никого не приговаривал к физической расправе. Максимум — к тяжелым работам, которые все равно пришлось бы выполнять, так или иначе. Булыган растерянно спросил: — А… что нам с ним сделать, кхачковяр? — Повесьте его высоко и коротко! — сказал кхачковяр. — И закончим на этом. Уберите его отсюда. Навсегда. * * * Слуг Церангевина кхачковяр выслушивал внимательно, а потом задавал им один-единственный вопрос: — Хотите остаться? Некоторые очень хотели, другие — совсем не хотели. Этих кхачковяр беспрепятственно отпускал. Когда посреди очередного допроса прибежал взволнованный гном с черно-желтой бородой и зашептал кхачковяру на ухо, тот нахмурился. — Ступай, — обратился он к садовнику, который многословно изливал свои соображения касательно неправильного способа подрезания кустов, с которым следовало бы бороться с самого начала. — Ступай, займись цветами. — Я могу остаться? — просиял садовник. — А то, говорят, тут всех… либо того, — он выразительно ткнул себя в шею, — либо за ворота и иди куда хочешь. — Вот и иди куда, хочешь, — сказал кхачковяр нетерпеливо. — Хочешь на кухню поесть, хочешь к себе в комнату — отдохнуть. А хочешь — в сад. Потом поговорим. — А если я не хочу больше говорить? — пробурчал садовник. — Убирайся! — заорал кхачковяр, багровея. — Слов не понимаешь? — Так бы и сказали, — ответил садовник невозмутимо и удалился. — Веди, веди их сюда, — обратился кхачковяр к гному. — Они прямо к Церангевину шли, — сообщил гном. — Нарочно. Я ничего не понял. Арилье с девочкой заставили бежать. — Скорее, кхачковяр торопит, — кричал гном. — Перебирайте ногами! Что вы ползете, как гусеницы? Живо! Кхачковяр сидел неподвижно, только сжимал кулаки — это выдавало его волнение. Когда пленники предстали перед ним, он распорядился: — Мужчина пусть встанет на колени, чтобы быть вровень с гномами, а девочка может стоять прямо. Арилье неловко опустился на колени. У него уже начинали болеть ноги. Енифар набычилась и уставилась прямо на кхачковяра. — Я сама пришла, — заявила она. — Делайте ваше дело. А его отпустите. Он просто меня охранял. — Она кивнула на Арилье. — А то тут некоторые очень хотели нас убить. — Как тебя зовут? — спросил кхачковяр, наклоняясь к девочке. — Енифар! — Ты — дочь Джурича Морана? — Ну да, — сказала Енифар. — По-моему, я вам об этом уже полчаса толкую. — А он? — Он Арилье. Он мой брат. — Тоже ребенок Джурича Морана? — нахмурился кхачковяр. Енифар вдруг фыркнула: — Ну да, как же! Ребенок! У троллей братьями называют тех, кто близок по душе, кто женился на родственнице, кто съел бабушку… в общем, много кого. Вот если Арилье женится на моей матери, — тогда он, наверное, больше не будет моим братом. — А что твоя мать? — Это ее надо спрашивать. Может быть, она до сих пор любит моего отца. Я ведь не знаю. Кхачковяр повернулся к желтобородому гному: — Развяжи им руки. Обоим. Они не пленники, они гости. |