Онлайн книга «Загадочная история Рэйчел»
Точно ли было бы лучше? Каждый раз наталкиваться, как на стену, на его отказ иметь с ней дело и не знать почему? Теперь она знает. От чего лучше сойти с ума — от знания или от незнания? Конечно, она ему не поверила. — Как ты это выяснил? — спросила она, едва к ней вернулся дар речи. — Где ты выкопал эту ужасную историю? — Я узнал от твоей матери, — ровным голосом ответил Габриэль. — Моя мать сказала — и ты ей поверил? В конце тоннеля забрезжил свет… — Ты знаешь, как она ненавидела тебя тогда. Она могла бы сказать что угодно, лишь бы разлучить нас. И ты проглотил… — Не только она, — решительно вставил Габриэль, — я спросил у отца тоже. Он медленно покачал головой, будто снова мысленно возвращаясь в ту давнюю и безнадежную ссору с отцом. — После той ночи… Не было нужды уточнять, какой ночи. — Я уже тогда знал, что люблю тебя. Что хочу не просто мимолетной связи. Но я также знал, что твоя мать сделает все возможное и невозможное, чтобы не допустить нашего сближения. В общем, я решил поговорить, рассказать ей, что у меня есть чувства к тебе. Рэйчел вскинула голову, серые глаза потемнели. — Ты не?.. — Нет, нет, конечно. Мягкий, почти нежный тон резанул ей по сердцу. — Я ничего не сказал ей о случившемся. Только то, что последние шесть месяцев… — Его усмешка была полна горького отвращения к себе. — Что не могу больше смотреть на тебя как на обожаемую сестренку. Так не будет ли она возражать, если я разок-другой выведу тебя на прогулку. Его усмешка стала почти злорадной, и Рэйчел захотелось отвернуться, зарыться головой в подушку, чтобы не слышать того, что он собирался сказать. Габриэль подошел к огромному окну у противоположной стены и взглянул на сгущающиеся сумерки. — Ее ответ был откровенным и бил в самую точку. Я могу встречаться с тобой, только если желаю скандала, позора и, возможно, тюремного заключения. Тогда-то я и узнал, что ее роман с моим отцом начался не за год до вашего переезда в этот дом. Фактически они были любовниками в течение двадцати лет с небольшими перерывами. Габриэль помолчал, чтобы зловещий смысл сказанного дошел до нее, но для Рэйчел это не было новостью — она помнила, как мать знакомила ее, тринадцатилетнюю, с «дядей Грегом», с которым они «дружат давным-давно». Да и сам Габриэль рассказывал, как его отец — ее отец! — видел ее маленькой девочкой, играющей с пластилином. — Значит, мой… — она быстро удержалась от того, чтобы сказать: «папа», — Джон Амис, муж моей матери… — Не мог иметь собственных детей, — продолжил за нее Габриэль. — Он встретил Лидию после их очередного разрыва с отцом. Очевидно, она была уже беременна, но Грег отказался признать отцовство. Амис очень быстро женился на Лидии и зарегистрировал ребенка — тебя — как собственную дочь. Твоя мать считала, что никогда больше не увидит Грега, так что не возражала и просто позволила тебе расти в уверенности, что Джон Амис — твой отец. Рэйчел, прекрати! — Прекратить что? Она недоуменно посмотрела на него и лишь тут заметила, что взяла из ящика у кровати носовой платок и бессознательно рвет его на части побелевшими от напряжения пальцами. Усилием воли она заставила руки лежать спокойно. — Ты выяснил все у своего отца? Еще один короткий утвердительный кивок. — Он сознался, что все обстоит именно так. Что у них с Лидией был роман, в результате которого была зачата ты, что они расстались и твоя мать вышла за Амиса. Грег и Лидия встретились несколько лет спустя после смерти Амиса, и их отношения возобновились, словно и не прекращались. Сначала тайно, но потом, когда моя мать уехала, Грег перевез тебя и Лидию сюда. — И когда она рассказала Грегу?.. — Что ты — его дочь? Не сразу. Лидия знала, что, расскажи она эту историю, отец заподозрил бы ее в вымогательстве — попытке получить для тебя наследство или заставить жениться на себе. Вместо этого она ждала, позволяла Грегу заботиться о тебе. Габриэль вздохнул, неуверенно провел руками по волосам и снова повернулся лицом к ней. — И он действительно заботился о тебе, милая… О Боже! Он с явным отвращением остановил себя, и сердце Рэйчел упало. Не в силах больше сдерживаться, она уже готова была вновь кинуться к нему, но испепеляющий взгляд заставил ее замереть на месте. Она с рыданиями упала на постель. Он был прав — нельзя было разрушать барьеров, которые Габриэль с таким трудом возводил между ними. Но сама мысль о том, что эти барьеры останутся навсегда, была для нее невыносима. — Он полюбил тебя, Рэйчел. — Габриэль уже с трудом выталкивал из себя слова. — Как и я. Когда он сделал анализ крови, на котором настояла Лидия, вопрос о том, его ли ты дочь, уже не имел значения. Для Грега — возможно, подумала Рэйчел, но не для Габриэля. Тот анализ сначала разрушил его жизнь, а теперь разрушает ее. — Но почему моя мать даже не заикнулась об этом? — Грег запретил. Он сказал, что не желает, чтобы люди знали о его делах. Думаю, он поставил это условием ее переезда сюда, а она любила его так сильно, что молчит до сих пор. — А почему он не хотел признать меня? — осмелилась спросить Рэйчел. Габриэль в отчаянии покачал головой. — Бог знает. Если бы он признал, мы не свалились бы во всю эту грязь. И кто ведает, что бы он сделал после того, как женился на твоей матери. Если бы он не умер, возможно, проглотил бы свою глупую гордость и сделал бы нас одной большой, счастливой семьей. Цинизм последних слов заставил Рэйчел внутренне содрогнуться. — Именно поэтому вы скандалили? Габриэль мрачно кивнул, его губы сжались в жесткую, тонкую линию. — Он сказал, не имеет значения, чей ты ребенок. Ты живешь здесь, он обращается с тобой как с дочерью. Что еще надо? Я сказал, что ему следует признать тебя или по крайней мере жениться на Лидии, оформить все по закону. Я хотел, чтобы все было открыто. Хотел, чтобы у тебя был настоящий дом, настоящее имя, настоящий отец… Он еще раз покачал головой, словно не веря собственным словам. — Я был не совсем честен с ним. Тебе было только девятнадцать, и я только что лишил тебя девственности… — Не лишил! — решительно возразила Рэйчел. — Ты не взял ничего, чего я не стремилась отдать. Я была… Челюсти у него конвульсивно сжались, по лицу пролегли белые складки. Рэйчел поняла, что нажала на больное место. — О!.. — Да. Его тон сурово подчеркивал ужасающую жестокость ее слов. |