Онлайн книга «Завещание веков»
|
— О'кей. Еще один маленький вопрос, Сфинкс… Каким образом вы все это узнали? — Я интересуюсь почти всем, о чем нам не хотят говорить. Это философия хакеров. По крайней мере, настоящих хакеров. Информация должна принадлежать всем. — Это также философия журналистов, которые занимаются расследованиями. Мы можем сотрудничать… — Посмотрим. Держите меня в курсе ваших действий. Возвращайтесь сюда, на этот сервер, когда найдете что-то новенькое. — Договорились. Еще раз спасибо, я буду держать вас в курсе. — Я на это рассчитываю. Софи вышла из Интернета, со вздохом закрыла крышку моего ноутбука и повернулась ко мне. — Вы сумеете заснуть? — Не знаю. Хотелось бы. Она кивнула. — Это… грандиозно, а? — спросил я. — Нужно все проверить… Но если это правда… Да, это грандиозно! — Давайте все-таки попробуем заснуть! — сказал я, вставая. Я вернулся в свою спальню. Не знаю, была ли причиной тому усталость или поразительная информация хакера, но я чувствовал, что голова у меня идет кругом. Я никак не мог убедить себя, что все это правда. И заснуть мне удалось с большим трудом. Четыре
Когда мой мобильник зазвонил во время завтрака, я надеялся услышать голос Франсуа Шевалье и молился, чтобы это не был Дэйв Мансен. Человек на другом конце линии говорил с сильным итальянским акцентом и представился как Джузеппе Адзаро. Выдавая себя за журналиста газеты «Стампа», он без всякого стеснения спросил, нашел ли я «некую рукопись Альбрехта Дюрера о “Меланхолии”», которую мой отец будто бы давно обещал прислать ему! Я вытаращил глаза и бросил изумленный взгляд на Софи. Она не могла слышать разговор и жестом показала, что ничего не понимает. Я отвел мобильник от уха, чтобы посмотреть, какой номер высветился на экране, но звонок оказался анонимным. Я стремительно поднялся, чтобы взять ручку и блокнот, в котором уже сделал заметки накануне. И записал имя собеседника: Джузеппе Адзаро. — Мне очень жаль, но у меня нет рукописи, о которой вы говорите… Видите ли, дом моего отца сгорел… А по какому поводу вы встречались с моим отцом? Он тут же отключился. — Что за бред? — вскричал я, выключая телефон. — Кто это был? — нетерпеливо спросила Софи. — Какой-то тип, назвавшийся журналистом «Стампы» и утверждавший, будто отец обещал прислать ему рукопись Дюрера. — Удивительное дело, — с иронией отозвалась Софи. — Итальянский журналист? Почему же ваш отец мне о нем ничего не сказал? — Да, и главное, почему он так резко прервал разговор, едва лишь я попросил у него объяснений? Она встала и жестом предложила мне следовать за ней на второй этаж. Там она включила компьютер, нашла в сети номер «Стампы», позвонила в Рим и спросила у телефониста, имеется ли в редакции сотрудник с таким именем и фамилией. Она говорила на итальянском, который показался мне безупречным. Никакого Джузеппе Адзаро в «Стампе», естественно, не было. — Я бы дорого заплатил, чтобы узнать, кто этот тип! — возбужденно воскликнул я. — И еще очень хотелось бы узнать, как он раздобыл номер моего телефона… — А его номер, конечно, был скрыт… — Да! На наверное, мы сумеем выяснить это в телефонной компании… — Невозможно. Они не имеют права давать такие сведения. — Да, но в данном случае они могли бы пойти навстречу, все-таки это дело необычное! — возразил я. — Для этого нужно получить разрешение судьи, который обязал бы вашу телефонную компанию представить этот номер для уголовного расследования… И номер все равно сообщили бы полиции, а не вам. Так что забудьте! — А если хорошенько попросить фараонов из Горда? — шутливо спросил я. — Или вашего друга-депутата! — Это не его сфера… А вы никого не знаете, кто мог бы раздобыть нам этот проклятый номер? Ведь вы же работаете на «Канал Плюс», правда? «Канал Плюс», «Вивенди» и — опля! — «ФСК»! [22] Она улыбнулась, потом на мгновение заколебалась. — Есть один человек из RG, [23] который мне страшно обязан, но, признаюсь вам, мне как-то жаль использовать такой резерв, чтобы получить этот номер. — Пока это фактически единственная зацепка… — На самом деле это и зацепкой назвать нельзя… в конце концов, ваш тип мог быть настоящим журналистом, который каким-то образом разнюхал об этом деле и попытался вытянуть из вас информацию… — Разумеется! — насмешливо бросил я. Она поморщилась. Я протянул ей свой мобильник: — Ну же, Софи, звоните! Должны же мы с чего-то начать наше расследование! Она со вздохом согласилась и набрала номер своего знакомого из RG. Я поудобнее устроился в кресле, чтобы оценить силу убеждения журналистки. Ее собеседник заставил упрашивать себя не меньше получаса, но все же обещал «посмотреть, что можно сделать». Софи сжала кулаки в знак победы и с гордостью вернула мне телефон. Я встал и поцеловал ее в щеку. — Классная работа! — поздравил я. Мы спустились на первый этаж, чтобы завершить наш совместный завтрак. Я шел за ней следом. Походка у нее была изумительная. Кошачья гибкость бедер, движения словно в замедленной съемке. Хватит тебе весь день засматриваться на ее задницу! У тебя шея заболит. Мы снова сели за стол, и она налила мне кофе. — Макаронник, который мне звонил, упомянул какое-то название в связи с рукописью Дюрера, — сказал я, отхлебнув из чашки. — Не знаю, итальянское оно или латинское… — «Melencolia»? — подсказала Софи. Я кивнул. — «Меланхолия». Это название гравюры. О ней говорится в рукописи, отрывок из которой прислал мне ваш отец, — объяснила она. — У гравюр Дюрера очень сложная символика, но, как я вам говорила, он был так добр, что оставил потомству заметки с пояснениями. «Меланхолия» — единственная гравюра, к которой Дюрер не оставил своих комментариев… по крайней мере, их так и не удалось обнаружить. Это не по моей части, но я произвела некоторые изыскания по неоднократным телефонным запросам вашего отца. Искусствоведы Панофски и Заксль упоминают о существовании такого пояснительного текста, настоящего учебника, который до своего исчезновения будто бы принадлежал другу Дюрера, гуманисту Пиркхеймеру. — Как вы ухитряетесь все это запомнить? — изумился я, глядя на нее с восхищением. |