Книга Неподобающая Мара Дайер, страница 81 – Мишель Ходкин

— А после, в декабре, я услышал тебя.

Кровь отхлынула от моего лица.

— Я узнал твой голос в твой первый день в школе. У меня закружилась голова от невозможности такого события. Я подумал, что схожу с ума, воображая больных и умирающих людей, чувствуя эхо того, что они должны были чувствовать. А потом появилась ты, с голосом из моего кошмара, и назвала меня придурком, — слабо улыбаясь, сказал Ной. — Я расспросил о тебе Даниэля, и он в общих чертах обрисовал то, что случилось перед вашим переездом. Я решил, что именно это я и видел. Или мне это снилось. Но я подумал, если… Не знаю. Я подумал, если я с тобой как следует познакомлюсь, я смогу понять, что со мной происходит. Это было до случая с Джозефом.

Я почувствовала, как рот мой словно наполнился песком.

— Джозефом?

Этого же не происходило на самом деле.

— Пару недель назад, в ресторане, у меня было… Видение, как я полагаю, — сказал Ной смущенно. — Видение документа, акта из архивов округа Кольер.

Ной медленно покачал головой.

— Кто-то… Человек, носивший на руке «Ролекс»… Вытаскивал файлы, снимал фотокопии и задержался на этом документе. Я видел его, как будто сам смотрел прямо на эти бумаги.

Ной глубоко вдохнул.

— На нем значился адрес собственности, ее местонахождение. И, когда я его увидел, у меня началась пронзительная головная боль, что было типично. Я просто не мог выносить все звуки. Поэтому оставил тебя до тех пор, пока боль не прошла.

Ной пробежал рукой по волосам.

— Пару дней спустя, вернувшись из школы домой, я потерял сознание. На несколько часов… Просто отключился.

Когда я очнулся, я почувствовал себя на подъеме. И я увидел Джозефа, спящего на бетонном полу, и кто-то закрывал дверь. Кто-то, носивший на руке те же самые часы.

Я сидела не шевелясь, подогнув под себя ноги. Ной продолжал, а я цепенела все больше:

— Не знаю, было ли это на самом деле или мне приснилось, но после того, что с тобой случилось, я подумал, что это может происходить на самом деле. В реальном времени. Оглядываясь назад, на остальных людей в моих видениях, я всегда видел какие-то указания на то, где они находились: в одном случае больница, в другом — дорога. Но я никогда не осознавал, что это происходит взаправду.

Ной быстро опустил глаза. Потом закрыл их. Голос его был таким усталым.

— Поэтому, увидев Джозефа, я взял с собой тебя. Просто на случай, если я опять потеряю сознание или случится еще что-нибудь.

Он крепче сжал зубы.

— Когда оказалось, что он там, как я мог тебе это объяснить? Я подумал, что спятил.

Ной помолчал.

— Я подумал, что это я его увез.

Я услышала эхо голоса Ноя из той ночи: «Делай все, что можешь, чтобы разбудить Джозефа».

Он сказал это прежде, чем мы вообще увидели моего брата.

— Срань господня, — прошептала я.

— Я хотел рассказать тебе правду — обо мне, обо всем этом — прежде, чем похитили Джозефа. Но потом, когда его забрали, я не знал, что и сказать. Я искренне думал, что каким-то образом за это в ответе. Что, возможно, именно я причинил зло всем, кого видел, и подавлял воспоминания об этом… Или нечто подобное. Но тогда свет от чьих фар мы видели в Эверглейдсе? И почему они свернули на дорогу у сарая?

Я покачала головой. Я не знала. Это не имело смысла. Раньше я думала, что сошла с ума, но поняла, что я не сумасшедшая. Раньше я думала, что похищение Джозефа не случилось на самом деле, но оно случилось.

— Я его не забирал, — сказал Ной.

Голос его был ясным. Сильным. Но он не отрывал напряженного взгляда от пола. Он не смотрел на меня.

Я поверила, но спросила:

— Тогда кто его забрал?

Впервые с тех пор, как Ной начал говорить, он повернулся ко мне.

— Мы это выясним.

Я попыталась расположить всю информацию в каком-то разумном порядке.

— Итак, Джозеф не посылал тебе СМС, — сказала я.

Мое сердце забилось быстрее.

Ной покачал головой, но улыбнулся мне самой мимолетной улыбкой.

— Что? — спросила я.

— Я слышу это, — сказал Ной.

Я в замешательстве уставилась на него.

— Тебя, — тихо проговорил он. — Биение твоего сердца. Твой пульс. Твое дыхание. Всю тебя.

Мой пульс взбунтовался, и улыбка Ноя стала шире.

— У тебя собственное звучание. У всех оно есть: у животных, у людей. Я его слышу. Когда человек или животное чувствует боль, сильную усталость, что угодно, — я могу это определить. И я думаю… Блин! — Ной наклонил голову и потянул себя за волосы. — Что ж, это прозвучит безумно. Но, возможно, я в силах помогать, — сказал он, все еще опустив глаза.

Но потом поднял взгляд на меня, на мою руку. На мое плечо.

Невозможно.

— Когда ты спросила, почему я курю, я ответил, что никогда не болел. Это правда, и, когда я подрался, мне некоторое время было больно, но потом — ничего. Никакой боли. Все прошло.

Я недоверчиво посмотрела на него.

— Ты говоришь, что умеешь…

— Как твое плечо, Мара?

У меня не было слов.

— Сейчас ты испытывала бы очень сильную боль, даже после того, как плечевой сустав вправили. А твое предплечье? — спросил Ной, беря меня за руку и рассматривая ее.

Он провел пальцем от моего локтя до запястья.

— У тебя все еще были бы волдыри и, наверное, начали бы появляться рубцы, — сказал он, шаря взглядом по моей целой коже.

Потом глаза его встретились с моими.

— Кто тебе сказал о моей руке? — спросила я.

Мой голос звучал словно издалека.

— Никто не говорил. В том не было необходимости. Мэйбл умирала, когда ты привезла ее ко мне. Ей было так плохо, что мама не думала, что собака переживет ночь. Я остался вместе с ней в клинике и… Не знаю… Обнимал ее. И слышал, как она выздоравливает.

— Это не имеет смысла, — сказала я, уставившись на него.

— Знаю.

— Ты говоришь, что каким-то образом видел нескольких людей, которым предстояла смерть. Ты мог чувствовать эхо того, что чувствовали они. И всякий раз, когда мое сердце… Или все остальное… Начинает работать быстро, ты можешь это слышать.

— Знаю.

— И каким-то образом ты можешь слышать, что в людях неправильно, что у них не так, — и поправлять дело.

— Знаю.

— В то время как я способна лишь на то, чтобы…

Убивать. Я едва могла думать об этом.

— У тебя тоже были видения, разве не так? Тебе мерещилось всякое?